Бней-Брак: взгляд изнутри

Израильские ультраортодоксы глазами детского реабилитолога, неоднократно бывавшей в их домах

Либби ИЯР

 

Я некоторое время работала в Бней-Браке (лечила деток непосредственно в домах у людей), восемь лет в Кирьят-Гате общалась с гурскими хасидами, лет пять трудилась в ультраортодоксальных ясельках в Нетивоте, и сейчас работаю в Офакиме, в том числе и с ультраортодоксами.

Главный вывод из многолетнего общения (вопреки мнению читателей, далеких от религиозной жизни): они все разные — и эти общины между собой, и люди внутри общин.

И, нелишним будет упомянуть, что так как я работаю с детьми с особыми потребностями, в том числе и с очень тяжёлыми, то большинство моих знакомых именно из этой области.

Начнём, пожалуй, с Бней-Брака.

Самое сильное и самое первое моё впечатление:

"Майн Готт, кажется, я попала в Матрицу!"

Люди здесь ОДИНАКОВЫЕ. Практически неотличимые на мой ненамётанный глаз. Ладно мужчины — все в одинаковой одежде, шляпах, при бородах и пейсах, но ведь и женщины! Женщины носят практически одинаковые парики (каштановое каре) и одеты в настолько похожей манере и цветовой гамме, что в какой-то момент мне стало реально жутковато. Такое чувство, что это бесконечное множество одной и той же женщины в разных её возрастах.

Такая однородность объясняется крайне узкими рамками того, что считается принятым носить на каждый день — какие украшения (обычно серьги — гвоздики или крохотные колечки, и маленький кулончик определённой длины), какой длины, цвета и фасона юбки, вплоть до того, какие полосы позволительны на свитерке, а какие — уже вопиющее желание выделиться. Даже фасон и цвет сумочек строго регламентированы!

Девочки носят низкий хвостик, школьную форму (обычно голубая рубашка мужского фасона и тёмно-синяя юбка до середины голени) и балетки. Взрослые женщины носят те же балетки — открытые пальцы на ногах являются верхом неприличия — и плотные чулки телесного цвета, да, и в +42 нашим чудесным израильским летом тоже.

Женщины носят сумочки, девочки — рюкзаки, но только на одном плече — рюкзак на обоих плечах непозволительно выделяет грудь! Почти все там — ашкеназы (светловолосые и светлоглазые, я там считалась смугляшкой), львиная доля населения носит очки.

Пугающая однородность населения поначалу угнетала меня до состояния "заберите-меня-отсюда". Это уже потом я научилась приглядываться и видеть то одну осветлённую прядку в парике, то чулки иного оттенка, то кокетливую оправу очков.

В домах женщины носят нечто похожее на халатик со змейкой спереди и нечто похожее на закрученное полотенчико на голове. Но чулки носят и дома.

Что ещё бросается в глаза на улицах — огромная скученность населения, а особенно количество маленьких детей без присмотра. Вернее, под присмотрам друг друга — ведущие в ясельки трёхлетних братьев шестилетние сёстры — норма. Дети 7-8-9 лет — абсолютно в свободном полёте, хотят группками со своими рюкзачками по каким-то своим делам. Дети лет 7-8, ждущие на пешеходном переходе, пока все соберутся , чтобы не переходить по одному. Но о детях у "досов" будет позже.

Что ещё — количество велосипедов. Велики есть у всех, лет, наверное, с четырёх — от карапузиков и до седобородых старцев. Это вполне себе средство передвижения, практически на всех взрослых велосипедах — спереди и сзади детские креслица с пристёжками: развозить деток по садикам. И спереди — непременно ящик для покупок.

При этом велосипеды только у мужчин — женщинам езда на велосипеде запрещена в силу принципа "а вдруг кто что увидит?!". С пяти лет девочке неприлично ездить на велосипеде — подол задирается. На мой вопрос "а тайтсы (леггинсы) надеть — не судьба?" мне никто толком так и не ответил.

Мужчины ходят, низко наклонив голову и глядя куда угодно, только не в лицо. "Иначе ненароком можно соблазниться чужой женщиной", — так я думала, но мне объяснили, что не совсем так. Смотреть в лицо женщине — это оскорбительно для женщины (как у нас пялиться в упор на её грудь или попу), поэтому, желая оказать уважение, религиозный мужчина будет смотреть в сторону или куда-то вниз. Заговорить с незнакомым мужчиной для порядочной женщины немыслимо! До такой степени, что мне и в голову не приходило спросить дорогу у мужчины — ибо рванёт прочь, будто за ним гонятся все демоны ада: не дай Бог ещё инфаркт словит по моей вине. При том, что одета я всегда была как вменяемо-религиозная поселенка (юбка в пол, длинный рукав и никаких вырезов, но в сандаликах и с непокрытой головой — тогда я была в разводе и могла голову не покрывать).

* * *

Я работала в домах старой застройки, без лифтов, подозреваю, что весь Бней-Брак такой — невероятно скученный, и хотя старая застройка обычно имеет очень просторные и светлые комнаты, за счёт огромной плотности населения создается общее впечатление муравейника.

Внутреннее убранство квартир спартански скромное. О спальнях не скажу — ходить мне туда было нечего, так что не знаю, не видела. В салоне доминирует дорогая стенка с серебряной ритуальной утварью (ханукальные и шаббатние светильники, блюдо на Песах, хрусталь — все это напомнило мне СССР, наших бабушек с их горочками) и огромным количеством книг. Книги стоят тысячи, и это исключительно святые книги — никакой другой литературы нет и быть не может. Есть богобоязненные поучительные истории для детей, собранные в красиво оформленные издания на разный возраст, есть пособия для рукоделья для женщин — всё. Никакой, Боже упаси, художественной литературы. При отсутствии телевидения и Интернета люди просто могут не знать самые важные новости, например, не говоря уже о каких-то вроде бы общеизвестных фактах. То есть, они не то, что не знают, кто такой Микки Маус — они не знают, кто такой Альберт Эйнштейн. Не все, конечно. Но многие из тех, кого знала лично я. При этом они знают огромнейшее количество раббаним, каких-то светочей мысли и великих деятелей, чьи имена даже мне, интересующейся традициями, не говорят абсолютно ни о чём. Скажем так — наши знания лежат в параллельных, практически не пересекающихся областях. Не стоит считать ультраортодоксов неучами — это абсолютно не так, просто их образование с нашим не пересекается.

К слову, дети прекрасно считают в уме — множат, делят, складывают большие цифры, и очень быстро. Я не знаю, почему и зачем им это умение, но это факт.

Итак, кроме стенки с серебром и книгами (книги есть всегда — вот кушать может быть мало, но книги будут, и самые лучшие, дорогие) в салоне доминирует массивный обеденный стол. Обед в семье это не как у нас, светских, — каждый похватал, что хочет, а то и уволок к себе в комнату. Обед — это когда все чинно сидят за столом, это даже не обед, а трапеза, действо. Омывают руки, благословляют пищу, отец задаёт вопросы, дети отвечают. На праздничных трапезах не была, не знаю, но пару раз я задерживалась, и меня кормили ужином, несмотря на всю неловкость, отказывать дальше было просто невозможно — искренне обижались. На то, что я веду себя "не по регламенту" (всех благословений я не знаю), смотрели сквозь пальцы, проявляя искреннее гостеприимство.

Отцы обедают в своих учебных заведениях (из знакомых мне пап не работает практически никто, только изучают святые книги, работающий отец очень понижает статус семейства, в такую семью могут не выдать дочь, запретить ребёнку играть с детьми, у которых родитель работает продавцом или клерком). Исключение делается для преподавателей (имеет свой хлеб с Книги, т.е. зарабатывает обучением премудростям Торы — как с гордостью сказала мне одна женщина о своём муже) и для тех, кто трудится в разного рода ритуальных услугах -шохатами, например, или надзирателями за кошерностью.

Дети находятся в своих учебных заведениях очень долго по сравнению со светскими детьми — большие дети часов до 5-6 вечера, малыши до 4-х минимум, а юноши и в 8 вечера могут прийти, поэтому там их и кормят. В итоге дома, получается, есть одна большая общая трапеза — ужин. Завтрака как такового нет — некогда, кормят только малышей.

Ложатся очень рано — в принципе, к девяти все расходятся по комнатам и выходят только в туалет, включая подростков. Малыши нередко спят уже в семь-полвосьмого.

Встают тоже очень рано — мама может встать и до пяти, дети в шесть — шесть с половиной, потому что в семь с небольшим у многих уже развозки по учебным заведениям. Успевают попить шоко и взять с собой бутербродик для первого завтрака.

Всю неделю мама заготавливает какие-то полуфабрикаты, булочки, печеньки, варенье для шаббата — потому что в шаббат вся семья дома, а готовить нельзя. Нередко приезжают гости.

Когда я говорю "семья", речь идет о количестве детей не меньше 6-7, лично знаю две семьи с шестнадцатью детьми и слышала о семье, где 21 ребёнок — да, от одной матери.

Игрушки — такого количества игр и игрушек, как у светских детей, здесь нет и близко. Считается, что нечего сидеть дома, берите свои велики и идите играть во двор, с друзьями. Учитывая такое количество детей, кажется, понятно, почему. С ужасом думаю, как они справляются сейчас на изоляции — даже в просторной четырёхкомнатной квартире с двенадцатью детьми — это дурдом. Из игрушек много лего и всякой кукольной крепкой мебели, человечков, зверюшек, конструкторов. Напольных игр мало, фломастеры есть, красок обычно нет (ну, оно и понятно), пластилин (зачастую самодельный — слоёное тесто, и меня научили). Огромное количество всяких ролевых игр с большим количеством участников, а также подвижных игр с беготнёй.

В детских очень пусто на наш взгляд — кровать, которая раздвигается на ночь от стенки до стенки, или несколько двухэтажных кроватей. Несколько раз видела — спальня девочек и спальня мальчиков, в каждой комнате — от трёх до шести детей спит. Очень чисто, прямо стерильно — пол моется каждый день, сантехника сияет, одежда в шкафах, игрушки там же. Убираются в своих комнатах сами дети, плюс у всех есть свои обязанности по дому, и неслабые обязанности — шестилетка, которого посылают в супер под домом за хлебом и молоком — норма.

Картин и прочего украшательства стен нет. Может висеть портрет рабби — обычно не фотография, а именно картина с кем-нибудь из великих, Благословение дому, и очень часто каббалистические ключи (для наших нееврейских читателей — Каббала: глубинный уровень понимания и толкования Торы, а не то, что обычно рассказывают о Каббале ее популяризаторы). Фотографий на стенах я ни разу не видела.

На праздники принято одеваться очень хорошо, включая фамильные украшения и какой-нибудь общий стиль для всей семьи: например, все мальчики в клетчатых костюмчиках, все девочки — в бордовых сарафанчиках и белых рубашечках. А праздники в Израиле часто, плюс есть же масса семейных праздников — всякие помолвки, свадьбы, обрезания, бар-мицвы у всей многочисленной родни.

Одеться бедно — позор. Поэтому все женщины, кого я знала в Бней-Браке, умели шить, и шили так, что я бы у них заказывала, не будь одежда столь специфична. Шили на всю семью — платья, костюмчики для детей, рубашки. Перешивали и перелицовывали просто виртуозно. Ну и непременно перед торжеством нужно пойти всей нарядной семьёй в ателье и сделать семейные фотографии.

* * *

Невообразимый для светских уровень взаимопомощи между женщинами: от предложений посидеть с детьми до идеи организовать из ничего празднество для небогатой обручённой невесты (с мира по нитке — бедному рубашка). Девушки и женщины стараются постоянно оказывать друг другу внимание и радовать — какие-то самодельные открытки и плакатики, символические подарки и т.п. Очень много того, что называется "груминг" — принято заплетать друг другу косы, расчёсывать, помогать навести минимальную красоту (минимальную — потому что незамужние девочки практически не красятся).

Женщины очень приветливы, даже душевны, а также задают непривычно личные для светских вопросы — о семье, работе, жизни. После того, как матери семейств убедились, что я веду себя в соответствии с их нормами (например, обращаясь к обоим родителям, по сути, говорить только с матерью, не притрагиваюсь к их мужьям и т.п.), со мной всегда были идеально вежливы и даже сердечны. Ни разу не сталкивалась с осуждением или даже неодобрением в свой адрес. Да — с ненавязчивыми попытками "вернуть меня к ответу", то бишь привезти к религии — но действительно ненавязчивыми, вроде рассказов о том, как расчудесно соблюдать шаббат, и как такой хорошей девочке, как я, сразу повезёт с женихом.

Бросается в глаза непререкаемый авторитет матери. Никаких споров с детьми, никакого неповиновения я не видела: один раз мальчик лет тринадцати заикнулся было, что он очень хочет куда-то там пойти, мама спросила :"Мне что, отцу об этом сказать?" — и на этом инцидент был исчерпан. При этом видно, что отношения в семьях тёплые между матерью и детьми, а особенно между детьми — нежнейшая братская любовь. Дети заботятся друг о друге, младшие очень слушаются старших.

Мама что-то вроде менеджера высшего эшелона — решает серьёзные дела, с мелочами дети решают между собой — например, в школу старшие собирают младших, включая одежду, бутерброды и т.п. Моют младших. Сидят с ними, если те нестрашно болеют. Если болеют серьёзно, этим занимается уже мама.

При мне мама просила двенадцатилетнюю дочь "быстренько пожарить шницелей и сварить какой-нибудь супчик" для четверки младших, у которых заболел учитель, и они пришли рано домой.

Дети очень самостоятельны, включая обязанность зайти за друзьями в соседние дома в пять-шесть лет. Все всех знают: можно отловить во дворе ребёнка, спросить: "Где живут Розенблюмы? — и он отведёт за три двора к этим самым Розенблюмам, попутно выяснив, что это не те Розенблюмы, у которых недавно выдали замуж дочь, и не те, у которых родня вся в Иерусалиме, и не те, у которых брат жены держит булочную.

У подобного общежития, кроме взаимопомощи, есть, разумеется, и огромные минусы — именно это вот "все у всех на виду" и "все всё о всех знают". Поэтому, вполне вероятно, картинка "на люди" и реальное положение дел может сильно отличаться. По крайней мере, оба раза, когда меня пытались лапать в лифте, было именно в Бней-Браке — причём в единственном доме с лифтом, который я там нашла. Было не страшно — при первом же моём "Р-руки убрал!" мои несостоявшиеся насильники бледнели, хватались за сердце и давали такого дёру, что лапсердаки за спиной хлопали. Ибо если кто узнает, жизни в этом городе у них не будет.

О гмахах, то бишь благотворительных сэконд-хэндах, нужно сказать отдельно. Гмахи в Бней-Браке есть абсолютно на всё — т.е. при желании забесплатно либо за символические пять шекелей можно одеться и обставить дом: от платьев невесты и до детских горшков, от вентиляторов и до девчоночьих заколочек — гмахи в Бней-Браке рулят. При этом это не обязательно что-то убитое в доску — например, одна из женщин, которых я знаю, взяла в гмахе нереальной красоты свадебное платье для сестры — немножко фантазии и умелых рук, и оно стало скромным.

В силу того, что многие отцы не работают, очень часто на них ложится обязанность развезти и забрать детей из учебных заведений, отвести больного ребёнка в поликлинику и т.п. Отцы не только очень любят своих детей, но и по-настоящему вовлечены в заботу о них, нередко зная и умея вещи, которые разрывающаяся на тысячу лохматых кусков мама не ведает.

Почему мамы рвутся на тысячу лохматых кусков? Потому что нередко эти матери 9-11 детей еще и работают. Обычно — воспитательницами, нянечками, реже учительницами и т.п. Потом они ещё готовят, шьют и т.п., и да, в процессе постоянно беременны или кормят младенцев. Когда они всё успевают — ума не приложу. Однажды на моё сочувственное "Ты выглядишь такой замученной!" мне ответили:

"Да я вчера только шить в час закончила, обручение у мужниной сестры же послезавтра, а ещё нужно было учебники обернуть младшим, ну так я в три легла, а вставать надо минимум в полшестого, и ещё Моше-Хаим полночи плакал, когда уже этот ребёнок станет нормально спать!"

Почему-то принято думать, что в многодетных семьях дети обделены родительским теплом — это крайне индивидуально: я видела семьи с двенадцатью детьми, утопающими в родительской любви, и семью с тремя, где дети были не только не обласканы, но даже местами и немыты.

И ещё о еде — никаких "хватанул булочку, бамбу, конфетку, колу и т.п." я не видела. Мне кажется, это банально дорого, и оттого не покупается. Есть строго ограниченные трапезы. Еда простая, но здоровая и свежая, много супов (дешевле), мясо не каждый день, рыба — по праздникам и не каждую субботу. Из курочки сначала варится бульон, грудка отдельно превращается в шницели, шейка-лапки-крылышки — в рагу, вываренное в бульоне мясо перекручивается на блинчики — безотходное производство. Лишние деньги откладываются на книги и на будущее детям — на свадьбы и приданое (о свадьбах и приданом напишу отдельно). В отпуска за границу никто не ездит, разве что из моих знакомых та семья, у которой вся родня была в Лондоне — они ездили к родным, и те покупали им билеты.

Кружков у детей нет — совершенно не принято, разве что иногда — скрипочка или пианино. С другой стороны, ребёнок в восемь лет приходит из школы в пять вечера — какие там уже кружки могут быть…

Постоянно висят объявления о каких-то благотворительных лотереях и распродажах: в местных магазинах всё гораздо дешевле, чем в соседнем светском Рамат-Гане: и продукты, и одежда, и кухонная утварь. Одна из мамочек моих пациентов на Рош а-Шану вручила мне тефлоновую сковородку, а на мой решительный отказ (ещё не хватало матери восьми детей покупать мне подарки за несколько сотен шекелей!) поклялась, что купила её за 30 шекелей на одной из таких распродаж.

Наверное, в Бней-Браке есть и состоятельные люди, но мне они не встречались.

Думаю, имеет смысл сказать пару слов об отношениях между супругами — я глубоко не лезла (более близкие отношения с подругами из Нетивота позволяли мне задавать более провокативные вопросы, о чём будет в части про Нетивот), но из того, что видела: отношения между супругами строго регламентированы, в святых книгах прописаны буквально все аспекты, они на этом вырастают и то, что нам кажется дикостью и пережитками, для них — естественно и органично. В силу того, что я не лезла в чужой монастырь со своим уставом, но проявляла к нему интерес, со временем мне стали многое рассказывать — например, что многим из них супружеские отношения доставляют огромную радость и удовольствие. А некоторым — нет, и они рады, когда беременнеют и можно наконец уже мужу отказать. Что мифы о плотских удовольствиях через простыню с дырочкой — это мифы. Что шлом-байс, мир в доме — одна из наивысших ценностей иудаизма, и что муж обязан радовать жену на брачном ложе — если ей не в кайф, в принципе, она может пожаловаться раббанит, та скажет раву, и рав повлияет на мужа. А она сама обязана понять, как ей приятно, и рассказать об этом мужу. Что жена должна быть привлекательна в глазах мужа — и поэтому перед шаббатом можно пользоваться стойкой косметикой, чтобы быть накрашенной весь шаббат, и что если муж сказал носить парик, а ты хотела скромный платочек — то носи парик и не выпендривайся. Что муж обязан трижды в год дарить своей жене золотые украшения, и что же делать, если в доме совсем нет денег, а муж так переживает — вот и муж Хае-Мушке ей подарил, и муж Фейги, и муж Двойре, а денег нет, и придётся снять из фонда на книги, чтобы муж не переживал, что его жена ходит хуже других жён, а ей самой это золото нафиг не нужно…

Иной мир. Совершенно иной мир, безумно интересный.

P.S.

Любопытное дополнение.

На сайте chabad.org рав Цви Фриман в публикации "Почему еврейский брак столь однобок?" пишет:

"Пятьсот лет назад великий каббалист рабби Моше Кордоверо написал о человеческой страсти слова, которые до сих пор опережают нас на много световых лет. Страсть мужчины к женщине, как он пишет, это в действительности не есть часть его мужской сущности. Это часть женщины, оставленная в мужчине, когда, после сотворения их единым существом, они были разделены в Райском Саду. Поэтому, если он использует эту страсть лишь для своего удовлетворения, она обернется против мужчины и уничтожит его. Именно тогда оно называется “йецер-а-ра” – дурное побуждение.

Но, он продолжает, ничто, созданное Б-гом, не является злом, оно может таковым стать лишь за счет деяний человека. Даже йецер-ара, используемая по назначению, может возвысить человека в этом мире. И какова же истинная цель этой страсти? Направить человека к приумножению великолепия Шехины (Б-жественного Присутствия) и к созданию ей дома в этом мире. Другими словами, если вследствие этой страсти мужчина построит своей жене дом, обеспечит ее потребности и купит ей драгоценные украшения — и все это, имея в виду, что она олицетворяет Шхину, так как она – Мать Жизни, то в этом случае он сублимирует свою страсть, становясь подобным Б-гу.

“Поэтому, — пишет рабби Моше Кордоверо, — все удовольствия, которые мужчина получает в этом мире, должны быть лишь ради его жены”.

Это то, как должно быть: любовь соединяет мужчину и женщину. Женитьба обеспечивает женщине надежность, которая ей необходима. И любовь далее побуждает мужчину и женщину обеспечивать нужды друг друга".

Бней-Брак: молится, работает, учится…