Дворцовый комплекс Шенбрунн в Вене: место, где оживают тени
Елена ПЛЕТИНСКАЯ
Фото Владимира Плетинского
Когда мы впервые оказались в Шенбрунне, я сразу влюбилась. Нет, не в мужа, который уже очень давно мое всё и даже больше, если такое вообще возможно. Но все-таки влюбилась и не со второго и не с третьего, а вот прямо с первого взгляда. Хотя, возможно это звучит странно и поверхностно, если говорить о мимолетности первого взгляда на огромный дворцовый комплекс, с, собственно, самим зданием, да на примыкающие к нему угодья. Где и зверинец, и павильон бабочек, и музей карет, и много чего еще. А кроме того, лес, белочки, роскошный парк с чудесными цветниками, там и сям узорно-выложенными дорожками, беседками, скульптурами и прочей неописуемой красотой, раскинувшейся в пяти километрах от центра прекрасной Вены.
Так вот, влюбилась-то я в атмосферу, которую там обнаружила. Этакая кружевная легкость бытия открылась мне в этом месте и прочно застряла в мозгу, впиталась в кровь и впечаталась в память.
Мы были в тот первый раз втроем с мужем и сыном лет 20 назад и с тех самых пор мне всегда хотелось туда вернуться, чтобы, как нынче принято выражаться, закрыть свой гештальт. Понять, осталась ли та, прежняя любовь такой же первооглядной, воздушной, но прочной. Изменилось ли то мое прежнее восторженное восприятие? Тогда я никак не могла насытиться, мне все казалось — недоувидела (ну, разумеется дозволенное туристам), недобродила, не во все хотя бы разрешенные закоулки сунула свой любопытный нос.
Ну а вдруг бы из-за какого-нибудь неприметного, незамеченного никем иным уголка прошелестела бы юбкой мне навстречу сама Сиси? Императрица, как известно, вставала рано. Она не валялась на мягких перинах под балдахином до полудня, читая дамские романы, не гоняла сбившихся с ног от ее прихотей слуг, не устраивала посиделки-сплетни с милыми подружками и фрейлинами. В 6 часов утра начинался туалет императрицы с расчесывания прекрасных длинных волос, затем она следовала в свою спортивную комнату, где проводила довольно много времени, не позволяя себе расслабиться. А после принимала ванну. Этот ритуал неукоснительно соблюдался на протяжении многих лет.
Или в нескончаемой анфиладе роскошных покоев вдруг возник бы призрачный силуэт ее венценосного и строгого до аскетичности супруга? Заложив руки за прямую спину, он бы вполне мог уставиться из-под нависших густых бровей на всю эту праздношатающуюся по его дому публику и медленно покачав головой, сухо произнес бы свое знаменитое:
"Арбайтен, арбайтен!"
Мол, нечего бездельничать, за работу, товарищи!
И двинулся бы в достаточно скромный императорский кабинет — как всегда работать.
Но его бы все равно никто бы не услышал. Он ведь тень, только тень давно ушедшего в небытие времени. Хотя в далеком прошлом император Франц-Иосиф служил мощным фундаментом целой империи.
Я умею себе все это вообразить внутренним взглядом, но тогда, в первый раз, у меня это никак не получалось. Зато получилось теперь, в нынешнее и надеюсь, не последнее наше посещение Вены. Да-да, я из тех людей, которые непременно любят возвращаться туда, где им было удивительно, и никогда не думаю о том, что в мире есть еще много мест, где я не бывала, а жизнь такая короткая. Это моя жизнь и я проживаю ее по-своему.
Читайте в тему:
Так что же представилось моему жаждущему взору на этот раз?
Я вижу великолепный зеркальный зал, сияющие свечи, заправленные в большие хрустальные люстры, бесконечно отражающиеся во многочисленных зеркалах от потолка до пола, обрамленных тяжелыми бронзовыми рамами. На изящной кушетке раскинуты пышные атласные юбки корпулентной Марии-Терезии. Положив полную ухоженную руку на стоящую рядом позолоченную консоль, она благосклонно слушает маленького Вольфганга-Амадея Моцарта, впервые демонстрирующего свое мастерство императрице и ее приближенным. Отец юного гения скромно и почтительно стоит поодаль. И по его лицу едва заметно проскальзывает нешуточное волнение за своего одаренного мальчика.
История шествовала передо мной, пока мы неспешно продвигались по роскошным залам дворца и слушали аудиогид. В этот раз я увидела и восприняла Шенбрунн иначе, уже не было того прошлого безотчетного восторга и недосказанности. Я заглянула в ранее недосягаемые для меня уголки своего воображения и увидела дворец не романтичной кружевной резиденцией превозносимой австрийцами Сиси, но очагом государственной власти на всех ее уровнях, где вершились судьбы целой империи, откуда шествовало на мостовые Вены музыкальное, певческое и живописное искусство.
Итак, свой гештальт я закрыла. Наверное закрыла, кто знает…
