Израильский детектив, завоевавший "серебро" на национальном конкурсе
Юрий МООР-МУРАДОВ
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Израильская ассоциация авторов детективов и сайт "Екум тарбут" ("Вселенная культуры") провели конкурс на короткий детективный рассказ. Ваш покорный слуга, разумеется, принял в нем участие. Главная для меня сложность состояла не в том, что писать нужно было на иврите, а в том, чтобы рассказ не превышал бы 2000 слов.
На конкурс прислали 58 рассказов. И вот подвели итоги. Условия конкурса были такими: рассказ, который получит больше всего баллов у членов жюри (в Израиле их называют "лекторами"), будет признан победителем – и всё, никаких вторых или третьих мест.
Но при подведении итогов возникла проблема: сразу три рассказа получили у членов жюри равное число баллов. Пришлось им провести еще одно голосование, победителем был признан Эли Маймон с рассказом "Любовь моя, Энтропия", а на втором месте, с минимальным (как сообщили организаторы) разрывом — мой рассказ "Рикошет". По причине этой минимальности решено было в нарушение Устава конкурса объявить и о "серебряном призере".
Перед вами — завоевавший второе место в конкурсе рассказ в переводе на русский (на иврите будет опубликовано на сайте "Екум тарбут").
* * *
Сейчас капитан Томер понял, что имел в виду преподаватель Шломо Дубински в школе офицеров в Бейт-Шемеше, когда советовал кадетам:
— Лучше самим к судье не ходить, посылайте кого-то из своей команды.
Томер пошел сам – и схлопотал по полной. Но это – его первое дело в качестве руководителя следственной группы, его первое самостоятельное дело; понятно, что ему хотелось отличиться, быстро закрыв его.
Дело уже четыре месяца лежало на полке с пометкой: "В ожидании информации". Начинал его отправленный на днях с почетом на пенсию майор Шмуэль Твито, и Томеру достались и его стол, и вот это убийство. Папка была тоненькой, Томер быстро изучил материалы от корки до корки. Три месяца назад молодая женщина, жительница Рамат-Гана, приехала к своей матери Малке Аарони, живущей в одиночестве в Яффо, после того, как та полдня не отвечала на ее звонки, хотя обычно сама названивала с утра. Не получив ответа на звонок в дверь, молодая женщина открыла своим ключом, вошла и нашла на диване в салоне мать без признаков жизни. Криминалисты установили, что смерть наступила от пули, попавшей в сердце, и что пуля, по всей видимости, прилетела через окно – одно из стекол было разбито. Соседи сообщили следователю, что ночью через дорогу во дворе зажиточного владельца сети автомастерских очень громко играли свадьбу и стреляли в воздух – как у них и водится. Предположили, что в госпожу Аарони попала шальная пуля.
Почему же Твито не довел дело до конца? Почему не стал искать человека, стрелявшего на свадьбе? Сделать же это легко: все свадьбы сейчас снимают на видео с дронов. Впрочем, можно догадаться: Твито согласился на досрочную пенсию, когда понял, что продвижения не получит, и в последний год работал спустя рукава. Поэтому и листков в папке было немного. Он и отчет в баллистической лаборатории не запросил.
Днем Томер приехал к этому зажиточному соседу, попросил у него видеосъемку той свадьбы; домовладелец даже не пустил его во двор, пригрозив отвязать злобно лаявших собак. Оттуда следователь отправился к мировому судье за ордером – тот, что называется, спустил его с лестницы, да еще и накричал.
"Есть доказательства, что это была шальная пуля? Есть что-то? Квартира на четвертом этаже, стреляли с земли – как пуля могла попасть в женщину, сидевшую на диване? Вы проверили другие версии? Может, там наследство замешано. Может, неудачное ограбление. Почему первым делом досаждать нормативным гражданам?"
Нормативным! Со стрельбой на свадьбе! Судья Бухштейн, высокомерный потомок выходцев из Германии, даже слушать не захотел доводов молодого следователя. Конечно, лучше бы он наорал на кого-то из его группы.
Значит, вот почему его предшественник в этом деле легко сдался. Видимо, получил такой же прием у хозяина свадьбы и у судьи. Твито понадеялся, что оружие проявит себя в другом деле, и можно будет закрыть заодно и это убийство. Не горит.
Но сейчас Томеру, чтобы продвинуться в расследовании, нужно отринуть другие версии. Никто из опрошенных тогда соседей не вспомнил о каком-то шуме в квартире погибшей в ту ночь, никто не знал, были ли у нее враги, ссоры с кем-то. Соседка с первого этажа очень тепло отзывалась об умершей: заботилась о доме, на собраниях жильцов требовала чинить крышу.
Единственная дочь, конечно, унаследует теперь эту квартиру – но ради этого убивать мать? Есть у нее своя большая квартира в Рамат-Гане. Нет, Томер так легко не откажется от версии о шальной пуле. Ясно было, что и прежний следователь исключил другие версии. Недавно в Лоде бандиты затеяли перестрелку на улице, и от шальной пули погибла женщина, готовившая у себя на кухне. Он найдет способ убедить судью.
Домой Томер возвращался в прескверном расположении духа. Все же зашел в кондитерскую в торговом центре, купил шоколадных пирожных – он знает, что их любит его Шира, находящаяся на седьмом месяце.
Сцена у его дома в тель-авивском квартале Афека, которой он стал свидетелем, мало способствовала улучшению настроения. На парковке сцепились два жильца. У каждого есть отдельная, закрепленная за квартирой стоянка, но один из соседей постоянно ставит свой громадный джип "Тойота" на самый край выделенного ему прямоугольника, и тогда его сосед – человек, мягко говоря, тучный, не может протиснуться к левой двери своей "субару". Приходится лезть через другую дверь. Толстяк уже не раз просил владельца джипа считаться с ним и ставить "Тойоту" чуть подальше от края, посередине своей стоянки. На этот раз второй сосед не просто пропустил замечание мимо ушей, но еще и бросил с усмешкой:
"Худеть надо".
Толстяк вскипел, схватил того за лацкан, завязалась драка. К счастью, подбежали другие соседи, растащили их, и Томеру, который бережно нес коробку с пирожными, не пришлось вмешиваться.
Наутро следователь первым делом поехал в Абу Кабир, в институт судмедэкспертизы. Получил результаты баллистической экспертизы – и его догадка оказалась верной: пуля 9 миллиметрового калибра, извлеченная из груди убитой, так сильно смята, что криминалисты предположили, что она попала в женщину рикошетом, ударившись перед тем во что-то очень прочное — металлическую трубу, бетонный столб.
Томер приехал на улицу в Яффо. Вот двор, в котором весной гуляли свадьбу с выстрелами. Вот через дорогу – старый четырехэтажный жилой дом с обшарпанными стенами. В окне одной из двух квартир на четвертом этаже висел большой плакат, возвещающий о том, что квартира выставлена на продажу. Можно догадаться, что туда пуля, срикошетив, и прилетела – хотя разбитое стекло уже заменили. На тротуаре у самого дома – бетонный столб электропередачи. И снизу видно, что есть наверху, на уровне 4 этажа, блестящие металлические детали. Надо бы взобраться, исследовать их.
Томер огляделся и увидел заезжающий на стоянку телескопический подъемник — с его помощью при переездах поднимают или спускают через окно домашний скарб. Видимо кто-то съезжает. Можно понять – люди бегут из дома, в окна которого летят смертоносные пули из двора напротив.
Он подошел к водителю подъемника, предъявил удостоверение, попросил поднять его к вершине столба. Уговаривать долго не пришлось. Водитель – длинноволосый парень, подъехал к столбу, и сказав: упадешь — под твою ответственность — поднял его на подъемнике к вершине столба.
Томер стал тщательно осматривать каждый сантиметр столба на уровне четвертого этажа. Очень скоро на металлической консоли обнаружил вмятину, которую вполне могла оставить пуля. И срикошетив, она должна была попасть в большое окно квартиры убитой. Томер сделал несколько снимков на свой смартфон. Криминалисты потом приедут сюда, изучат и выдадут свое заключение.
Томер оглянулся. Странным было следующее – пуля сюда, на поверхность этой консоли, не могла прилететь со двора. Такое впечатление, что выстрелили в столб с обратной стороны, со стороны четырехэтажного дома – куда пуля потом и вернулась. Будто кто-то стрелял, стоя на крыше. Или стреляли из самой квартиры. Или из соседней.
Квартиру погибшей сразу выставили на продажу… Нет, нет, глупо строить версию на том, что дочь с зятем нуждались в деньгах для покупки виллы и таким образом ускорили получение наследства. Глупо.
А кто живет в соседней квартире, огромное окно салона которого тоже выходит сюда? На большом – на всю стену — окне белые, полупрозрачные занавески, и видно, что кто-то там передвигается.
Томер посмотрел вниз, в кабину крана – водителя на месте не было. До окна этой квартиры – пара метров. Он немного раскачал площадку, приблизился к окну и уцепился руками за парапет окна. Постучал в стекло.
Человек подошел к окну, отдернул занавеску. Это был невысокий мужчина лет сорока. В руке он держал большой портрет и скручивал его.
— Вы рано, мы договорились на двенадцать. Я еще не все упаковал, — сказал мужчина недовольно.
Томер посмотрел в салон — он до потолка был забит картонными коробками. Значит, переезжает именно этот человек, который принял его за грузчика. Следователь поздоровался, представился, объяснил недоразумение. Сказал:
— Я понимаю, не хочется жить в доме, в окна которого стреляют.
Мужчина пожал плечами, пробормотал:
— Это не связано. Я еще в начале года поместил объявление. Два месяца назад продал. Переезжаю в Ришон. Там новую квартиру купил.
— В тот вечер, когда застрелили соседку – вы были дома? – спросил Томер.
— Да.
— Не слышали какого-либо шума из ее квартиры?
— Нет. Свадьба напротив так гремела – ничего бы и не услышал. И стреляли там все время. Вот и попала одна пуля сюда.
Балансируя на подъемнике и цепко держась за подоконник, Томер сказал:
— Не все тут понятно. Я нашел на столбе след от срикошетившей пули. Не похоже, что она прилетела с той стороны улицы. Скорее стреляли отсюда.
Томер имел в виду – с этой стороны, но мужчина неожиданно резко отреагировал:
— Из этой квартиры никто не стрелял!
Томер удивился нервному ответу.
— Нет, я этого не говорю. Могли стрелять с крыши, или из квартиры вашей соседки. Вот я и спрашиваю, может, вы слышали что-то за стеной в тот вечер? Разговор, крики, шум?
Тем временем мужчина уже скрутил портрет в трубу, перетянул ее резинкой. Он подошел совсем близко к окну и выглянул наружу. Томер тоже опустил глаза. На улице никого не было. Водитель подъемника все еще не вернулся. Томер поднял глаза и встретился взглядом с хозяином квартиры. И прочел в глазах мужчины страх напополам с ненавистью.
Если сосед сейчас легонько толкнет его – Томер не удержится и упадет. И разобьется насмерть. И будет считаться, что он свалился по неосторожности.
Мужчина действительно уперся плечом ему в грудь и принялся медленно толкать. Площадка под ногами у Томера стала опасно раскачиваться. Он попытался схватить за рукав мужчины, но тот ускользнул. Томер понял, что не сможет удержаться. Прямо под окном он увидел клумбу и прыгнул, стараясь попасть на нее.
В момент приземления правую ногу резанула острая боль. На него сверху упал свернутый в трубку плакат – видимо, он выбил его из рук мужчины, когда они боролись. Он попытался встать – и понял, что двигаться не сможет. Нога сломана. Неужели сосед осмелится прибежать сюда с пистолетом? И как назло, ни одного прохожего…
Лежа на клумбе, следователь сдвинул кобуру с пояса на спине на живот, достал телефон, набрал диспетчерскую. Не ответили. Он дотянулся до плаката, развернул его. Это был снимок напавшего на него человека в полный рост с бильярдным кием в руке у бильярдного стола.
Из подъезда выбежал толкнувший. Без пистолета.
— Вы упали, — сказал мужчина, воровато оглядываясь. Но кобуру на животе у следователя он заметил.
— Я ждал, что вы прибежите с пистолетом, — сказал Томер нарочито извиняющимся тоном, объясняя пистолет на животе. – Он у вас девятого калибра? Как мой – или бельгийский?
— О чем вы говорите?
— Согласен, говорить не о чем. Я сломал ногу. Сейчас я вызову скорую для себя и наряд полиции для вас. Значит, вы хотели выстрелить в сторону шумного соседского двора, а попали в столб? Если будете держаться этой версии, то статья будет мягкая – убийство по неосторожности. Получите лет пять, выйдете через три года. В обмен на чистосердечное признание я обещаю не обвинять вас в покушении еще и на меня. Пуля у нас, доказать, что она вылетела из вашего пистолета будет несложно.
— Я не стрелял в соседний двор!
Это прозвучало так убедительно.
— Вы метили именно в столб? – Томер думал, что это у него получается сарказм, но вдруг сообразил: — Я вижу — вы любите бильярд, — кивнул он на портрет. — Небось, чемпион районного клуба? Значит, умеете хорошо рассчитывать рикошеты? И стреляли намеренно, рассчитывая попасть в соседское окно? Но зачем вам нужно было убивать соседку? Чем она вас разозлила?
— Я не хотел ее убивать!
Это уже можно считать полупризнанием. Жаль, что разговор не записывается.
— Напугать? Зачем? Говорят – безвредная была женщина. Даже заботилась о доме.
— Слишком заботилась!
Томер опять набрал номер диспетчерской. Опять послышались короткие гудки.
— Они не отвечают. У нас есть немного времени, – Томер шевельнулся и скривился от резкой боли в ноге. — Что значит — слишком заботилась? Как можно слишком заботиться?
— Крыша над ее ванной протекает, и она требовала у жильцов собрать деньги на ремонт крыши. Никто не хотел платить, всем было наплевать на крышу. Когда у меня два года назад так же протекала крыша, и люди с нижних этажей отказались платить – я нанял бригаду за свой счет! А она… Решила мстить всем, и начала с меня! Хотя я к их стояку не имею никакого отношения!
— Как же она вам мстила?.
— Мешала мне продать квартиру. Весь день сидела у приоткрытой двери, и когда покупатели приходили смотреть мою квартиру, выходила на лестницу и начинала вопить, что дом рушится, что все течет. И покупатели тут же уходили.
— И вы решили убить ее?
— Я сказал – нет! – закричал мужчина. — Я только хотел ее напугать, чтобы она переехала к своей дочери – хотя бы на неделю. Чтобы я договор подписал.
— Что ж, послушайтесь моего совета, твердите на суде, что хотели только напугать, и отделаетесь тремя годами.
Томер опять послал звонок в диспетчерскую, которая на этот раз ответила. Томер назвался, попросил:
— Пришлите наряд для задержания подозреваемого в убийстве и скорую для меня — я сломал ногу.
И продиктовал адрес.
