Израильский детектив: часть третья и последняя
Юрий МООР
Три дня, как я уже временно живу у следователя. Он все обещает найти убийцу и пристроить меня к кому-нибудь. Утром он проснулся, похвалил меня за то, что я освоила лоток, принес меня в свою машину. Видно, что настроение у него отличное. Завел авто и говорит:
— Всё, нашли убийцу твоего хозяина. Раз вы с моей матерью не ладите — найду тебе новый дом. Ты кошечка славная, тебя сразу возьмут. Не буду рассказывать, что ты творила в первые дни у нас. Галия уже получила заключение о пистолете. Пуля девятого калибра, которую извлекли из тела Эттермана, выпущена из обнаруженного следователем в лотке «глока». Нашли и владельца пистолета – он зарегистрирован на жителя Тель-Авива Шмуэля Гислера. Его уже доставили участок, Галия допрашивает.
В участке нас встретила Галия. Следователь спросил с нетерпением:
— Гислер подписал признание? Записала это на видео?
Галия ответила с кислым видом:
— Придется его отпустить, он не виноват.
— Как? Его же оружие!
— Неделю назад пистолет у него украли.
— Врет он!
— Нет, все проверили.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Галия рассказала, что Шмуэль Гислер две недели назад купил пистолет, носил с собой в портфеле…
— Чем он занимается?
— Работает в министерстве транспорта, в холонском филиале. Заведующий отделом.
— Ого! Серьезный человек.
— Женат, дочь десяти лет.
— Объяснил, зачем купил оружие?
— Говорит, теракты участились, и власти облегчили процедуру приобретения оружия. Сейчас любой может купить. Неделю назад он был на концерте зарубежной рок-группы в тель-авивском зале «Селком». Концерт закончился в полночь, он вернулся к своей машине на стоянке и обнаружил, что стекло разбито и портфель унесли. А пистолет был в нем.
— Можно ему верить? – произнес Левик с сомнением в голосе.
— Он сразу, уже на следующее утро, подал об этом заявление в полицию. Я проверила. И не стал бы он оставлять свой пистолет на месте преступления.
— Что-то мне не верится… Получается, кто-то украл портфель, думая, что в нем есть деньги, увидел пистолет – и уже через три дня отправился убивать?
— Ясно же, что воришка знаком с криминалом, продал кому-то, кто уже давно искал оружие и давно уже готовил нападение на страхового агента.
— Этого Гислера с Эттерманом ничто не связывает?
— Нет. Ни разу не видел, не говорил, ни машину, ни квартиру, ни жизнь через него не застраховывал.
— Подтвердилось, что он вообще был на том концерте в зале «Селком»?
— Да, у него в кармане завалялся билет.
— Завалялся… — следователь разочарованно вздохнул.
— Отпускаем?
— Дай гляну на него.
Мы вошли в допросную комнату. Мужчина лет сорока, может, чуть больше. Одет в хороший костюм, белая рубашка, галстук. Спокойный. По просьбе Левика повторил свои показания:
— Купил оружие две недели назад. Теракты, вы же понимаете. Недавно в Яффо, где я живу, средь бела дня террорист открыл пальбу, семь человек положил. Полиция — далеко, какой-то прохожий с личным оружием нейтрализовал его. Я из этого «глока» ни разу не стрелял. Приехал на концерт, оставил портфель с пистолетом в машине на парковке, пришел – стекло разбито, портфель пропал. Наутро подал заявление в полицию.
— Вы же знаете, что запрещено оставлять пистолет без присмотра? Вы будете наказаны за халатное обращение с личным оружием.
Гислер вздохнул.
— Знаю. Но меня бы с ним в зал не пустили, а я задержался на работе, не успевал до концерта заехать домой, чтобы запереть оружие в сейф.
— На концерте вы были один?
— Да, жена не любит джаз. А я помешан на нем. Вот, я во время концерта делал снимки, – владелец достал телефон, стал показывать сделанные им на концерте фотографии.
— Не нужно, — остановил его Левик.
Мы вышли из допросной, Левик сказал Галие:
— Пусть идет.
Левик вернулся к своему столу. По обыкновению набрал в стаканчик воду из кулера, опустил меня на пол. Я стала пить, макая в воду лапку.
Галия сострила:
— Может, дать ей трубочку?
Следователь вздохнул.
— Я вижу, ты с ней не расстаешься, — сказала Галия.
Следователь пожаловался:
— Дома не могу оставить, мать ее не терпит.
К нам подошла женщина в форме сержанта полиции.
— Как смешно она пьет воду! – говорит.
Я вспрыгнула на стол Левика. Полицейская потянула ко мне руку. Что они все тянутся погладить? А если их каждый будет вот так гладить? Тоже получила по ладони, но не рассердилась, говорит:
— Глупенькая, у тебя лапка запачкана, хотела почистить.
Далась им эта моя лапка! Это не грязь! Это у меня с рождения. И даже если грязь — я же не бросаюсь вылизывать руки всем, у кого они грязные.
— Такая толстенькая, а вспрыгнула с пола прямо на стол! – сказала полицейская.
А ты худая, но так сделать сможешь?
Галия говорит следователю:
— Чего она все время на всех фыркает?
— Ты же собачатница, они чувствуют.
— Кажется, она только к тебе такая дружелюбная, — сказала Галия с обидой в голосе.
— Ну, почему только ко мне, — ответил Левик.
— Ни разу не видела, чтобы эта твоя Мика не фыркнула на кого-то….
Левик задумался…
— Знаешь, я сейчас вспомнил… Эта девушка… в фирме «Императив», как ее зовут… Эмбер кажется… Мика сидела у нее на коленях смирно, она гладила ее и Мика от удовольствия выгибала спинку… А когда я ее забирал, Мика даже коготками вцепилась в ее юбку… Эмбер налила ей воду в стаканчик, Мика стала вот также пить лапкой и девушка никакого удивления не выразила, как будто уже видела такое. И говорит мне, что в доме у них животных нет.
— Она блондинка?
— Да.
— Может, твоя Мика – расистка?
Это еще что за обвинение?! Хочешь, чтобы я к тебе хорошо относилась – будь вежливой и естественной. Когда от тебя за версту несет водой из флакона я буду это не буду терпеть!
Левик покачал головой.
— Я где-то читал, что кошки цветов не различают. И еще я вспоминаю, — продолжил он, — что эта Эмбер единственная не обратила внимание на пятно на левой лапке Мики. Готов поклясться, что они в прошлом уже общались – Мика и эта девушка… А мне она сказала, что не помнит Эттермана, хотя он к ним приходил и беседовал с гендиректором.
Поразмыслив, Левик сказал Галие.
— Знаешь, дуй в эту контору на улице Первопроходцев, заяви Эмбер, — нам известно, что она была в связи с Эттерманом.
— Я знаю, что сделаю! – оживилась Галия. – У нас же есть ноготь из спальни Эттермана. Покажу ей, потребую номер ее маникюристки. Пригрожу, что запишусь к ней и спрошу, на каком ее пальце был сломан ноготь, когда она была у ней в последний раз. – И рассмеялась своей выдумке.
— Да, блефани. Вреда не будет. Станет отрицать – скажи, что за сокрытие фактов окажется под судом. Припугни, надави, как ты умеешь. А лифтом там лучше не пользуйся, он вот-вот свалится в шахту.
Галия взяла свою сумочку, проходя мимо меня опять попыталась прикоснуться, но я угрожающе подняла лапу. Она говорит Левику:
— Я поняла, почему ты всюду носишь ее с собой. Твоя мать тут ни при чем. Ты надеешься, что если наткнешься на убийцу, кошка набросится на него, и ты его вычислишь.
— Что за глупости ты несешь? – рассердился следователь. – Я хоть сегодня отдам ее кому-нибудь.
Когда Галия ушла, он обратился ко мне:
— Ты слышала, что Галия сказала? Ну? Ты видела много подозреваемых, есть ли среди них тот, кто грохнул твоего хозяина? Эх, была бы ты собакой — зарычала бы на убийцу. Ты ж видела его!
Видела, видела – только со спины. Едва Хозяин открыл дверь на звонок, я тут же ускользнула в спальню. Терпеть не могу чужих. Еще ласкать полезет. Потом выглянула – Хозяин стоял у стола лицом ко мне, а гость – спиной. Раздался резкий хлопок, я вздрогнула. Тот человек склонился над моим лотком, потом встал и ушел не оглядываясь. Так что я видела только его спину. Конечно, я могу тебе все это рассказать – да разве ты поймешь? Вот мы все понимаем, что вы говорите. А вы…
Я отвернулась, Левик вздохнул, оглянулся – никто не видит? – достал флажку и сделал глоток.
Вскоре позвонила Галия из «Императива»:
— Я тут с Эмбер. Она вся в слезах.
— Соврала мне?
— Да. У нее был короткий роман с Эттерманом, познакомились два месяца назад. И неделю назад уже расстались. Призналась, как только я показала ей сломанный ноготь.
— Почему отрицала?
— Она в то же утро, еще до твоего визита к ней, услышала по новостям, что Эттермана убили. Решила никому не говорить, что знала его. Тем более, что после третьей встречи порвала с ним. Нет, не ссорились, просто решила посвящать больше времени учебе.
— Есть алиби на утро 22 сентября?
— Да. В 8 утра уже была на работе, а ей сюда в утренний час пик целый час тащиться из Ришона.
— А если ехать с улицы Лилиенблюм?
— Еще дольше в таких пробках.
— Что насчет женихов, ревнивых ухажеров?
— Говорит, что нет никого, думает только об учебе.
Прошло пять дней со дня убийства Хозяина. Левик и Галия стояли перед доской, на которую прикрепили фотографии и фломастером обозначили связи между ними. От фотографии Эттермана шла стрелка к его бывшей пассии Шуламит, от нее – к ее жениху Коби Сасону. Другая линия вела от Эттермана к Эмбер, с которой у него были кратковременные отношения, и к владельцу фирмы «Императив». Еще одна линия от Эттермана вела к продавцу обуви в Торговом центре, грозившемуся прикончить страхового агента.
Отдельно висело фото Глиссера, чиновника из минтранса. От него к Эттерману вела не линия, а пунктир: сам с жертвой связан не был, но стреляли из его пистолета.
Следователь сказал:
— Мне кажется, что мы чего-то не знаем об этих людях. Есть некая деталь, которая возможно нам все разъяснит. Сделай вот что: отправляйся снова в «Императив» и возьми список всех их клиентов за последний год. Не знаю, вслепую тычусь. Все равно других вариантов пока не вижу. А я проверю, вдруг этот Глиссер, владелец пистолета, что-то застраховал у Эттермана и скрывает? Надо будет прошерстить компьютер Эттермана свежим глазом.
Следователь сел за лэптоп Эттермана, через час встал, размял кости и сказал:
— Нет ничего. Глиссер никак с ним не связан.
Зато Галия вернулась из «Императива» с уловом.
— Знаешь, кто установил в своем доме сигнализацию через фирму «Императив»?
— Кто?
— Глиссер! На своем двухэтажном доме в Яффо на улице Вахтангова!
— Когда?
— Год назад.
Следователь подошел к доске с фотографиями.
— Значит, у нас ниточка тянется от Глиссера к убитому через Эмбер в «Императиве».
Что мы знаем о Глиссере?
— Работает в транспортном управлении. Нормативный гражданин, семьянин, — сказала Галия.
— В транспортном управлении? То есть может в данных Минтранса выяснить адрес любого человека по номеру машины?
— Да.
— Вези его сюда.
Глиссера опять завели в допросную комнату. На этот раз он немного нервничал. Не дожидаясь вопроса, сказал:
— Я же все объяснил, пистолет у меня украли. Так жалею, что вообще его купил!
— Сейчас речь не о пистолете, — произнесла Галия, которой Левик поручил вести допрос. Она показала фото в своем телефоне. — Эта девушка вам знакома?
Глиссер бросил взгляд на смартфон, поднял глаза на Галию, затем посмотрел на Левика, молча стоявшего с усмешкой на лице. И поколебавшись, утвердительно кивнул.
— Прекрасно, — отреагировал Левик. — Какие у вас отношения?
— Никаких. Я был в их конторе, заказывал сигнализацию в свой дом.
— Это было…
— 8 месяцев назад.
— Часто вы с ней виделись?
Молчит.
— Вам понятен мой вопрос? – настаивал Левик.
— Понятен.
— Ответьте. Часто вы виделись с Эмбер?
— А почему вы спрашиваете?
— Я вам объясню, как только вы ответите на этот простой вопрос.
— Я не помню. Виделся несколько раз.
Галия сказала, сделав вид, что сбита с толку:
— А она говорит, что не знает вас, — и посмотрела на Левика.
Галия не знает, что я умею читать мысли по глазам. Я сразу поняла, что она сказала глазами Левику: «Вру, на самом деле я не говорила с Эмбер о нем, но это для пользы дела». И Левик взглядом ответил: «Все нормально, так и надо». Галия опять обратилась к Глиссеру с искренним удивлением:
— Зачем ей обманывать?
— Я не знаю. – Глиссер отвел глаза. Пальцами нервно постучал по столу. – И что это меняет?
— Мы вас вызвали сюда вот по какой причине, — веско произнес Левик, — из пистолета, который у вас украли, застрелен Ари Эттерман.
Следователь положил на стол перед Глиссером фотографию убитого Хозяина.
– У Эмбер с ним был короткий роман. По ее словам – они встречались три раза, в его квартире.
— Ну и при чем тут я?
— Теперь выясняется, что и вы с ней коротко знакомы. Странное совпадение.
— У нас маленькая страна, совпадений может быть много.
— Эмбер сказала мне, что не знает вас, — повторила Галия, — а вы сейчас говорите, что виделись с ней несколько раз. Что же нам думать?
— Я склонен верить вам, — заявил Левик. – Выходит, она врет. Зачем ей это? Что она скрывает? Или все же скрываете вы?
— Мне нечего скрывать. А этого человека я не знаю, — кивнул он на снимок Хозяина.
— Но вы же как работник Минтранса, можете выяснить адрес любого человека по номеру машины? – сказала Галия.
— Я этого не делал! Запрещено использовать служебное положение в личных целях!
— Красиво, — хмыкнул Левик. И добавил: — Давайте я изложу свою версию. Вы несколько месяцев состояли в любовной связи с Эмбер. Потом она решила с вами порвать, потому что встретила человека моложе и главное – свободного. В вас взыграла кровь, и вы решили избавиться от соперника, выследили их. По номеру машины узнали, где он живет, купили пистолет, инсценировали кражу – сами разбили на парковке у зала «Селком» стекло своей машины, написали заявление в полицию, 22 сентября утром заявились к Эттерману и застрелили его.
— Что за глупость! Я знать не знаю Эттермана!
— У вас есть алиби на утро 22 сентября?
— Что?
— Где вы были утром 22 сентября?
— Я не помню.
— Это было всего пять дней назад, в начале этой недели. Что вы обычно делаете в будни по утрам?
— Я был на работе.
— Я уже проверила, — сказала Галия. — В тот день вы отбили на работе карточку в 9 утра, вместо обычных 8. Опоздания для вас не характерны.
И я вижу, что она опять придумывает. Но угадала!
— Отвозил дочку в школу, были пробки, я задержался.
— Вы же понимаете, что мы можем это проверить? – сказал Левик. — Поговорим с вашей дочерью, проверим камеры на улицах от вашего дома до ее школы…
— Я не помню. Может, жена попросила что-то в аптеке купить…
— Что вы купили в аптеке? – быстро перебил его Левик. — В какой? Нам поговорить с вашей женой?
— Я не помню.
Опять вмешалась Галия:
— Кстати о жене. Вы узнаете этот портфель? – она положила перед Глиссером портфель, найденный оперативниками в мусорке возле дома убитого.
— Да, — ответил Глиссер. – Это мой портфель, его у меня украли. Вместе с пистолетом.
— И вместе с полотенцем? – спросила Галия, доставая из портфеля розовое махровое полотенце. — В нем и в портфеле, – видите? – отверстие от пули. Мы нашли его недалеко от дома Эттермана.
— Я не знаю, чье это полотенце.
Я привстала с колен Левика и принюхалась к полотенцу. Галия сказала подследственному:
— Видите – полотенце привлекло внимание кошки, она принюхивается. Это явный признак, что полотенце не стирали после последнего использования в душе. Может, в лаборатории смогут достать из него ДНК кого-то из членов вашей семьи…
— Это не мое полотенце! Мало ли что кошка нюхает!
Хм… Мы много что нюхаем. А полотенце точно пахнет человеком.
— Хотите, чтобы мы показали полотенце вашей жене, и она его узнала? – спросил Левик, нависнув над Глиссером.
— Вы можете проверить камеры на улице Лилиенблюм! – крикнул он. — Я там не проезжал!
Наступила пауза. Левик с Галией переглянулись. Затем Левик негромко сказал:
— Господин Глиссер, вы понимаете, что сейчас выдали себя? Я вам не говорил, на какой улице жил убитый Эттерман. И вам не обязательно было ехать туда на машине, вы могли пойти к нему пешком, оставив машину далеко.
Чиновник молчит.
— Хотите позвонить адвокату? Потому что мы планируем предъявить вам обвинение в предумышленном убийстве.
Молчит, только закрыл лицо ладонями.
Галия спросила:
— Почему он вас впустил в квартиру? Вы же не знакомы?
Глиссер молчит. Я-то знаю, почему впустил. Я слышала их разговор. Он позвонил, Хозяин открыл дверь, гость сказал: «Я от Эмбер. У меня есть для вас письмо». Поэтому Хозяин и впустил его. Он мне показался человеком приятным, и я не спряталась в шкафу, а стояла в дверях и все видела. Хозяин предложил кофе, гость покачал головой, залез в свой портфель, достал свою черную игрушку и направил на грудь Хозяину, и тут раздался хлопок. Хозяин упал. Этот человек наклонился к Хозяину, ощупал его, потом оглядевшись, увидел мой лоток. Он сунул туда пистолет, присыпал песком и ушел, закрыв дверь.
Левик встал, давая понять, что допрос окончен. Галия сочла нужным выяснить еще кое-что. Или хотела позлорадствовать:
— Скажите, вот вы его убили, хотели отомстить за то, что потеряли подругу, или надеялись, что она к вам вернется, когда его не будет?
Глиссер склонился еще ниже над столом.
— Вы не знали, но Эмбер с ним уже рассталась, вам не нужно было убивать, соперника уже не было.
— Я как будто сошел с ума из-за этой девчонки, — произнес Глиссер почти шепотом, отнимая руки от лица.
— Это вы оставите для суда, бросил Левик, направляясь к выходу.
Обратился к Галие:
— Оформи задержание. Завтра — в суд для продления ареста до окончания следствия. Попроси у прокуратуры подготовить для судьи заявление о намерении предъявить обвинение.
Когда мы вышли из кабинета, Левик сказал мне:
— Я знаю, куда тебя пристроить и достал телефон.
— Роза, выручай. Здесь кошка осталась без хозяина… Потом объясню, почему. Смешанная с британской. Очень милая. Тебе понравится. Привезу лоток с песком, мешок корма, пять банок кошачьих консервов. Со вкусом курицы, салмона, и есть паштет. И потом буду навещать ее, обещаю. Если не заберешь у меня кошку – придется забрать к себе маму. Она мне сказала – или я, или эта кошка…
Закрыл телефон, говорит:
— Это моя сестра Роза. Кончились, Мика, твои скитания, я нашел тебе постоянный дом. Она добрая, тебе у нее будет хорошо. У нее пять комнат, есть выход на крышу. К ней часто в гости приходит трехлетняя внучка, будет с тобой играть.
В машине Левик сказал мне:
— Наверное, твой хозяин Эттерман был счастлив, что после ухода Шуламит нашел себе подругу помоложе. Может, жениться на ней хотел. Сочувствую.
Какое там жениться! После того, как она в первый раз побывала у нас в гостях, он сказал:
— Видишь, Ляля, с этой не будет проблем. Она о замужестве не думает.
Да, меня зовут Ляля. А никакая не Мика. Фу. И мы еще посмотрим, что эта за Роза, и чем она пахнет.
