Встреча с поэтом на московской улице Чкалова: ко дню рождения Евгения Евтушенко
Евгений БЕРКОВИЧ
В самом начале 60-х годов мне довелось послушать Евгения Евтушенко вблизи. Какие-то детали, конечно, забылись, но сохранилось ощущение восторга, в котором я пребывал все три или три с половиной часа, в течение которых он читал свои стихи. Видно, хорошо совпали время и место. Время — это мои 15 лет, я заканчивал десятый класс вечерней школы и работал на заводе радиомонтажником. Когда же испытывать восторг от стихов, как не в 15 лет? А про место расскажу подробнее.
Встреча с поэтом должна была состояться в книжном магазине на улице Чкалова, недалеко от моей родной Яузы. Сейчас улица называется Земляной вал, а магазин носит довольно пошлое название «Новелла». Дом этот примечателен — типичный образец сталинской архитектуры, «сталинский ампир». Строился для чекистов, поэтому с размахом. Большие квартиры, высокие потолки, куча архитектурных излишеств. В этом же доме жил академик Сахаров.
Книжный магазин был тоже немаленький, но желающих увидеть и услышать модного поэта было так много, что торговый зал быстро заполнился народом. Я пришел поздно, и мне досталось место где-то в дверях, откуда выступающего не было даже видно. Но тут судьба сжалилась надо мной, и решением директора магазина все действо было перенесено во двор. Поэт должен был стоять на высоком крыльце, под стать всему громоздкому зданию, а слушатели располагались как бы этажом ниже. Моя неудача неожиданно обернулась преимуществом — кто был ничем, т.е. последним в зале, во двор попал первым и встал прямо у пьедестала, почти рядом с поэтом. Теперь уже ничего не мешало смотреть и слушать, и я быстро оказался околдованным его манерой читать или даже петь стихи.
Сейчас мне больше нравится бесстрастная манера Бродского, но тогда я был просто покорен театром одного актера, который развернул перед нами на высоком крыльце Евгений Александрович. Я слышал потом выступления знаменитых поэтов и в Политехническом, и в Лужниках. Но такого мощного воздействия, как во дворе чекистского дома по улице Чкалова, я больше не припомню.
С тех пор я не равнодушен к Евтушенко. Я знаю, что про него говорил Бродский. Я слышал и читал не очень удачные его стихотворения. Видел неубедительные выступления перед камерой. Но какое-то место в моем сердце он занял, и останется в нем навсегда. Как и некоторые его строки. Такие, например:
Когда взошло твое лицо
над жизнью скомканной моею,
вначале понял я лишь то,
как скудно все, что я имею…
Про подвиг «Бабьего яра» и говорить не стоит, это зачтется на Высшем суде.
