Прекрасная Эстерка и ее король

Страстная любовь еврейской девушки к польскому королю Казимиру — один из самых загадочных сюжетов в истории Польши

Елена ПЛЕТИНСКАЯ

 

Доподлинно узнать сегодня о деталях тех далеких событий не представляется возможным.

Слишком уж далека та история от нашего современного замороченного своими сложностями мира.

* * *

— Брось на весы шалфей и ромашку, мейделе, — отец погладил Эстерку по золотистой кудрявой голове.

"Что же ждет мою красавицу впереди?", — он наблюдал за тем, как дочь аккуратно приподняла довольно увесистую крышку деревянного короба с металлическими скобами по бокам, в отделениях которого хранились различные цветочные смеси и травы. Она достала нужные составные и ловко отделила именно столько, сколько требовалось.

— Сегодня нам предстоит изготовить снадобье для одного очень взыскательного и знатного клиента, будь особенно внимательна при взвешивании.

— Это все тот же таинственный господин, что посещал тебя на днях, отец?

— А вот это тебе знать ни к чему, смотри не ошибись! – лекарь строго посмотрел на дочь. – По-моему ты самая любопытная из всех девиц в нашем Опочно.

На скрипучей лестнице послышался тяжелый топот, и через минуту в лабораторию вкатилась дородная служанка. Задыхаясь и охая то ли от испуга, то ли от подъема в святая святых, куда Яся обычно не заглядывала, она сообщила:

— Хозяин, там, у ворот шикарная карета, вся золоченная, да с вензелями. К нам такие важные господа еще ни разу ни жаловали.

— Много ты знаешь, — проворчал мужчина. Он чуть сдвинул ермолку набок и поскреб изрядно поредевшую макушку. – Я сам их встречу, а ты, Яська, ступай на кухню немедленно, позаботься об угощении.

Как только отец со служанкой вышли, притворив за собой массивную дверь, и девушка осталась одна, она тотчас подбежала к зарешеченному окну и выглянула наружу.

В этот самый момент из кареты показался весьма импозантный молодой человек. Он был очень коротко стрижен, темная щетина покрывала щеки и подбородок. А кафтан из добротной кожи, подпоясанный широким бархатным кушаком с золотым шитьем, ладно сидел на его стройной фигуре. Кольчуга, сотканная из тонкой серебряной нити, накинутая поверх платья, указывала на весьма знатное происхождение и богатство.

Незнакомец запрокинул голову и увидел юную красавицу, с любопытством взирающую прямо на него. Их глаза встретились, девушка дерзко не отвела взгляд. Она просто не могла заставить себя оторваться от созерцания этого юноши.

Эстерка настолько увлеклась беззастенчивым разглядыванием юноши и его роскошного экипажа, что не заметила, как отец оказался с ним рядом. Низко склонившись, он в самых почтительных выражениях пригласил в дом приехавшего и его свиту, состоявшую из трех человек.

Девушка отпрянула от окна, ей совсем не хотелось получить нагоняй от отца. Она вернулась к своему занятию, когда дверь снова распахнулась.

— Панночка, хозяин велел мне принести то, что поручил вам изготовить, – Яся неодобрительно пожевала сухими губами, — эти ваши стекляшки с жидкостями. Тьфу ты, господи, лучше б вы шитьем занялись!

— Я вот-вот закончу и сама спущусь. А что за господин такой к нам прикатил?

— Так вы повозку-то уже, небось, разглядели через окошко? Какой-то очень высокородный пан, доложу я вам! Ей-Богу не было еще такого никогда, чтоб ваш батюшка перед клиентом так суетился да кланялся без конца!

"Видно и впрямь важная особа, тем более сама пойду!" – девушка решительно накинула легкую шаль на хрупкие плечи и подхватив колбу с только что изготовленной настойкой, отправилась вниз вслед за служанкой.

Когда она спустилась в небольшую светлую гостиную, их вельможный гость восседал в отцовском кресле напротив камина. А сопровождавшие его знатные особы сгрудились вокруг и с подобострастием прислушивались к разговору хозяина дома с молодым человеком.

Эстерка не стала входить в комнату, она остановилась на крохотной площадке за приоткрытой дверью и решила послушать, о каком недуге идет речь и выяснить — кто же этот знатный красавец, приглянувшийся ей с первого взгляда.

— Ваше Высочество, — между тем произнес ее отец, — если позволите, я хотел бы вас осмотреть еще раз, дабы полностью удостовериться в верности поставленного мной диагноза, прежде чем предписать снадобье. Оно наисвежайшее, только что изготовлено и его тотчас доставят.

"Ого, так это Казимеж, сын самого короля! – Эстерка, тихо ойкнув, прижала ладонь ко рту. — Интересно, что он делает в наших краях?"

— Это вашу дочь я видел только что в окне? — перебил принц лекаря. – У нее прекрасные волосы. Нельзя прятать от мира такую красоту! Пусть ее позовут. Я хочу с ней познакомиться.

— Я здесь, Ваше Высочество! Отец, вот лекарство, о котором ты просил, — Эстерка поспешила себя обнаружить.

Она присела в изящном поклоне и скромно опустила голову, чувствуя на себе откровенно восхищенный взгляд Казимежа.

Пан Малах был возмущен поведением дочери, но при принце не стал ей пенять. Бросил лишь выразительный взгляд, который дочь, конечно, уловила, но не расстроилась. Все ее мысли сосредоточились на их царственном посетителе.

Казимир с лекарем удалились в кабинет. Через полчаса они вернулись, и Эстерка, которая так и не смогла заставить себя покинуть гостиную, как подобает скромной девушке, успела услышать обрывок их разговора.

— Рад, что Ваше Высочество волею случая оказались в нашем городе и сразу обратились ко мне. Я уже не раз имел дело с таким заболеванием, — негромко произнес отец, — вам опасаться нечего, оно на начальной стадии. Это довольное распространенное кожное недомогание среди молодых людей. Делайте все, как я говорю, и через несколько недель ваша кожа полностью очистится.

Снабженный лекарством, принц, церемонно распрощавшись, удалился. При этом отдельно поклонился Эстере и заметил лекарю, что при дворе всегда нужны хорошие врачи.

А между отцом и дочерью состоялся пренеприятный разговор. Пан Малах категорически запретил девушке являться столь неожиданно во время визитов пациентов, в особенности, если то были мужчины, причем любых сословий.

Но ей и не интересны были другие мужчины, все думы Эстеры с первой же их встречи были только об одном человеке – польском принце Казимире.

* * *

Казимеж пребывал в самом дурном расположении духа, находясь у себя в опочивальне. Его раздражало все, и очередная пышная девка, что лежала рядом, громко посапывая во сне после любовных утех, и лампада, безбожно чадившая у высокого резного ложа.

Но более всего юношу нервировало, что теперь после смерти отца ему придется взвалить на себя бремя власти. Он еще не чувствовал себя к этому готовым. С раннего возраста принц был посвящен в политические хитросплетения, играл немаловажную роль при дворе и участвовал почти во всех военных кампаниях отца. Но голова Казимежа была свободна, а сердце открыто для развлечений. Охота, пиршества и женщины кружили его в вихре удовольствий. Отныне эра беззаботной безответственности закончилась.

Страна находилась далеко не в лучшем положении и нуждалась в твердой руке. Единства земли и власти не было. Некогда польские Мозовия и Силезия находились под соседней Чехией и отчасти тяготели к немецким рыцарям. Приморье тоже вышло из-под контроля Польши. Множество врагов, отжимавших город за городом и грабивших местное население, окружали слабеющее государство. Своевольная упрямая шляхта — и та часто прибегала к насилию и подворовывала из казны.

"Ах, отец, отец, тяжелое наследство ты мне оставил", — 23-летний Казимеж глубоко вздохнул, затем перевернувшись на бок, растолкал сладко спящую рядом девицу. Она моментально подхватилась, как будто и не всхрапывала только что, вся розовая со сна. Накинула длинный, отороченный мехом халат на сдобное голое тело и выскользнула в боковую едва приметную низкую дверку в беленой стене, находившуюся рядом с громоздким кованым сундуком.

— Томек, подай одеться, — Казимеж лениво поднялся и, сев на кровати принялся натягивать полотняную рубаху.

Неслышно вошел слуга, неся на сгибе локтя домашний кафтан.

— Дорожное платье давай! Поеду к боярам.

— Ваше Высочество, с самого утра под окнами народ толпится, недовольство зреет. Ждут ваших решений с молодыми разбойниками-шляхтичами. Говорят, спасу от них никакого не стало, особенно как ваш батюшка, царствие ему небесное, преставился, творят что хотят, прости господи! – слуга перекрестился.

— Знаю, знаю. Ступай, скажи, пусть коня запрягают. Поеду верхом. Да князей потереби, чтоб собирались побыстрее на совет.

* * *

Длинная повозка с домашней утварью то и дело подскакивала на ухабах, тащась за основным экипажем. Эстерка, безумно уставшая под конец путешествия, часто оглядывалась назад, все ли в порядке с их имуществом. Хотя наиболее ценные вещи находились с ними в карете. Наконец впереди показалась краковская застава.

Через полгода после визита Казимежа, нынешнего короля Польши, семье пришло послание, в котором говорилось, что монарху потребны лучшие доктора со всей Польши, а посему лекарю Рафаилу Малаху и его дочери надлежит без промедлений оставить Опочно и следовать в столицу.

Пану Малаху очень не хотелось покидать родной городок, где каждая собака почтительно виляла ему вслед хвостом. Практически все жители пользовались его услугами в качестве врачевателя. При этом он еще был и весьма удачливым торговцем, держал большую лавку со всякой всячиной. Словом, жизнь была спокойной и сытой, а дом надежным и солидным.

Ему пришлось продать любимое жилище, правда, по очень хорошей цене, и отправиться за многие версты в чужое неприютное место.

Страшно пану Малаху было не столько за себя и свою подступающую старость без твердой почвы под ногами, в конце концов, он вовсе не беден и в далеком Кракове, хвала господу, у них тоже имеется свой дом, сколько за красавицу-дочь, на которую уже вовсю заглядывались молодые и не очень кавалеры. Да к тому же далеко не всегда иудейского вероисповедания! Он понимал, что в этом шумном городе, где столько соблазнов, уже не сможет ее контролировать.

Зато Эстерка пребывала в радостно-возбужденном ожидании. Жизнь в столице ей представлялась еще более яркой и интересной после их сонного заскорузлого местечка. А самое главное, здесь жил тот единственный мужчина, о котором она грезила с тех самых пор, как впервые повстречала в доме отца. И Эстера надеялась хоть изредка иметь возможность его видеть, несмотря на всю недоступность короля для простых смертных.

— Тпру-ууу, приехали, — клевавший носом кучер встряхнул головой и натянул поводья, отчего лошади коротко заржали и резко остановились возле крепкого двухэтажного каменного строения.

Эстерка первой вышла из экипажа. Ее тело, затекшее от долгого сиденья в не самой удобной позе, чутко отреагировало на ночную прохладу. Девушка нетерпеливо огляделась вокруг, но полная темень не давала составить хоть какое-то представление о месте, куда они прибыли. А ворчание отца, только что с помощью слуги выбравшегося из экипажа, мешало сосредоточиться.

— Надо зажечь факелы, — Эстерка поежилась и плотнее запахнула на себе дорожную накидку.

— Почему в доме нет света?! Я же посылал к нашему приезду все подготовить!.. – не унимался пан Малах.

— Сейчас мы выясним, отец. Может свечи не успели доставить. Успокойтесь, пожалуйста.

На дороге показалась едва различимая фигура всадника, скорее был слышен топот копыт, чем виден восседавший на коне. Он стремительно приближался к семье, все еще топтавшейся возле кареты и не предпринимавшей никаких действий, словно они чего-то ждали. Мужчина спешился и подошел к только что прибывшим.

— Пан Рафаил Малах? – он поклонился, — имею честь представиться, офицер Его Величества короля Казимира – Михал Лавандовский. Мне велено встретить и доставить вас в новый дом. Король желает, чтобы вы жили рядом с замком. Ветер усиливается, нам следует поторопиться.

Вдруг яркая вспышка прорезала небо, расколов его на две неравные половинки и на мгновенье осветила округу. В свете молнии девушка едва успела разглядеть собеседника, как у них над головами загрохотало. В соседних дворах завыли собаки. Гроза приветствовала новых жителей Кракова.

* * *

— С тевтонцами нам нужен мир во что бы то ни стало! А посему я признаю их власть над Гданьским Поморьем и Хелминской землей, — Казимир рубанул по дубовому столу с такой силой, что едва не загасил стоящие на нем свечи. Их неровное пламя суматошно замелькало, то погружая в темноту, то освещая лица немногочисленных участников собрания.

— Ваше Величество, боюсь, это не самое разумное решение, — мягко возразил князь Болек, — ведь тогда мы не сможем сдерживать чешское господство. Они посчитают себя не обязанными придерживаться каких-либо договоров.

— Мне важнее вернуть Добжиньскую землю и Куявию, что нынче под тевтонцами, а уж с чехами я как-нибудь разберусь. Мы не можем себе позволить разбазаривать наши силы и воевать со всеми подряд. А посему готовьте указ! – король поднялся из-за громоздкого стола и, отпихнув низкую скамеечку для ног, покинул помещение.

Он прошел в свои личные покои, опустился в кресло, стоящее возле окна, и устало прикрыл глаза. Государственные заботы одолевали молодого короля, а его последнее увлечение, красавица-чешка Рокичанка, как шептались вокруг, оказалась лысой, да с нечистой головой, покрытой коростой. Она ловко это скрывала от монарха-любовника под многочисленными париками.

Но Казимеж не верил придворным и родственникам на слово. Он решил убедиться в этом лично. И потому заявился к ней неожиданно. В итоге застал любовницу врасплох и убедился, что на сей раз сплетни обернулись неприглядной правдой. Недолго размышляя, король прогнал чешку от себя.

"Ишь, мерзавка, и как только ей удавалось несколько месяцев водить меня за нос!" – беззлобно усмехнулся он про себя.

Это была всего лишь досадная неприятность, которую Казимир моментально выкинул из головы. Все его мысли были заняты другой особой. Память унесла короля в маленький городок, туда, где он оказался проездом, будучи беспечным молодым повесой королевской крови и ведя фривольный образ жизни.

Ему пришлось застрять в Опочно на несколько дней и по совету местной знати прибегнуть к помощи лекаря-еврея. С тех пор золотоволосая дочка этого эскулапа часто приходила к нему во сне и что-то тихонько рассказывала. Он слышал ее мелодичный голос, но не понимал языка. Зато отчетливо ощущал исходивший от девушки нежный аромат. Было в нем что-то чистое, словно пахло только что свежевыстиранным до скрипа бельем, переложенным фиалкой. От этого Казимежу становилось спокойно и легко на душе. Как будто кто-то неведомый разом превращал все проблемы в пушистые облака, и они растворялись в прозрачной синеве воздуха.

Король не заметил, как задремал, и оттого стук в дверь показался ему неожиданно громким.

— Офицер Лавандовский просит об аудиенции, Ваше Величество.

— Зови!

— Король, наш господин, ваше приказание исполнено. Встретил, отвез и…

— Дочка при нем? Хороша? – нетерпеливо перебил офицера Казимеж.

— Ох, хороша Ваше Величество, прямо ягодка!

— Ягодка, говоришь? Ну, ступай, да скажи, чтоб мой выезд был наготове. Будешь меня сопровождать, когда понадобится.

У Казимира моментально улучшилось настроение. Он довольно потер ладони, затем стряхнув с себя остатки апатии и сонливости, занялся государственными делами.

Молодой король оказался дальновидным политиком. Он отдавал лишь те земли, которые все равно бы не смог удержать и мудро не желал зря расходовать казну на бессмысленные и бесполезные войны. В то же время не отказывался прибирать к рукам плохо защищенные территории.

Польский монарх пытался соблюдать некий баланс, разыгрывая свои ходы на международной арене. Договариваясь с одними правителями, он платил дань другим, превосходящим его по силе и возможностям. Таким образом, вел войны только там и тогда, когда был уверен в выигрышной ситуации для своей страны.

Что же касается дел сердечных, тут он не знал поражений. Женщины любили молодого короля со всей пылкостью, а он с удовольствием воздавал должное их красоте и очарованию.

В будущем его вторая супруга Адельгейда смирилась с постоянным присутствием любовниц в жизни венценосного супруга и смиренно рожала ему детей, которых Казимир в итоге удачно выдавал замуж и женил, тем самым заключая выгодные союзы для Польши с другими правителями.

* * *

— Как вам живется в новом доме, пан Рафаил, всего ли в достатке? – король по-хозяйски развалился на роскошном мягком диване, покрытом медвежьей шкурой.

С тех пор, как Эстерка с отцом поселились в особняке неподалеку от Вавельского замка, не проходило и дня, чтобы Казимир не вызывал лекаря и его дочь в замок. Но часто не гнушался заглядывать к ним и сам.

И поэтому молодая женщина с энтузиазмом ринулась благоустраивать их новое жилище. Все это сильно настораживало ее отца, но изменить что-либо он был не в силах. Государь не собирался ни от кого скрывать свое особое благорасположение к дочери лекаря.

* * *

— Вот здесь еще можно будет высадить кусты с розами по весне. Отличное место для них, — садовник указал Эстерке на небольшой участок в саду, как раз под окнами ее спальни. – И укрывать от морозов удобно.

Девушка искренне старалась проявлять внимание к словам парня, недавно присланного из замка ей в помощь, дабы ухаживать за растениями, но у нее это плохо получалось. Она без конца прислушивалась к звукам с улицы и, в конце концов, не пропустила момент, когда повозка подъехала к их крыльцу.

— А вот тут хорошо бы высадить побольше кустов жимолости, — продолжал цветовод.

Но теперь девушка и вовсе перестала его слушать. В садовую калитку вбежала молоденькая служанка, почти девочка. Наскоро присев перед хозяйкой, она затараторила:

— Панночка, король приехал. Вас срочно требуют в дом!

Смутные предчувствия охватили Эстеру. Она невольно подняла тонкие руки и сжала виски в волнении.

— Скажи, что приду через несколько минут.

Эстерка поспешила в спальню, чтобы хоть немного привести себя в порядок, прежде чем предстать перед Казимиром. Пройдя в заднюю дверь, так, чтобы не оказаться в гостиной, она через длинный узкий коридор поднялась к себе по боковой лестнице. Но не успела Эстерка войти в комнату, король буквально ворвался за ней в спальню и с силой захлопнул за собой дверь.

— Ваше Величество, я…

Казимеж не дал Эстере договорить, схватив девушку в объятья, он с глухим стоном тесно прижал ее к себе и впился в полные губы. Он так стиснул Эстерку, что между ними не было ни малейшего просвета. Молодой женщине даже показалось, что она вот-вот задохнется и от волнения и счастья, и от физической невозможности нормально дышать.

— Осторожно, Ваше Величество, вы меня сломаете! – в ее словах не было ни тени кокетства, а только трепет и невольный испуг.

— Я и так слишком долго этого ждал, дорогая моя. Больше не хочу! Вы немедленно переедете в мой замок. И будете находиться с этих пор подле меня и в моей постели.

* * *

— Отец, разве ты не понимал, что нас ждет, когда мы переезжали в Краков? Тебе придется смириться. У тебя нет выбора.

— Твои дети, которых ты родишь от него, в какой вере они будут воспитываться, об этом ты подумала?!

— Да, отец. Мы же уже обсуждали это! Я люблю его больше жизни, Казимеж для меня все. Но я ни на минуту не забываю о том, кто я и откуда.

По-твоему государь мало делает для нашей общины? Не он ли заложил целый квартал для евреев вокруг нашего дома и неподалеку от замка, чтобы мы могли защищаться и жить рядом? А чума, которая еще недавно свирепствовала в городе, ты помнишь, как он оберегал нас от своих же поляков? Да если бы не он, лежать бы нам сейчас с тобой в земле, как и нашим собратьям по вере!

— По вере?! И как только у тебя язык поворачивается говорить мне такое, когда ты предала ее, отдавшись этому нечестивцу в короне и живешь с ним во грехе! Да если бы не он, то жили бы мы спокойно в Опочно. И не опозорила бы ты меня перед всей общиной, а вышла бы, как полагается замуж за своего! И не рожала бы мамзеров!

— Неужели тебя больше волнует мнение общины, чем мое счастье, отец?

— Да, волнует! Со мной здесь уже и знаться-то никто не хочет из-за тебя. Как выйду из дому, так сразу слышу шепот за спиной… — старик обреченно махнул рукой.

Пан Малах, сильно сдавший за последние два года после переезда в Краков, буквально рухнул на стул с высокой спинкой и, выпрямившись, посмотрел куда-то вдаль, словно его дочери здесь и не было.

— Давай больше не будем ссориться. Я скоро рожу твоего внука, пожалуйста, отец! – Эстерка опустилась рядом с паном Рафаилом на холодный пол и положила голову ему на колени.

Он дрожащей ладонью коснулся потемневших кудрей дочери, приглаженных стараниями королевских горничных. Лекарь понимал, что больше не сможет долго противиться связи дочери с королем. Ведь тогда не увидит ни ее, ни будущих внуков.

Но дожить до их рождения старику было не суждено.

* * *

Будучи умной, образованной женщиной, Эстерка имела значительное влияние на короля. И многие годы была для Казимежа не только любовницей, но и соратницей. Казимир часто прибегал к советам своей возлюбленной. А она, в свою очередь, активно помогала соплеменникам, используя близость к трону.

Далеко не последнюю роль эта еврейка сыграла в союзе Польши с соседними государствами. Да и теплые отношения Казимежа с простым народом складывались не без ее участия. Заботясь о своих подданных, монарх недаром получил прозвище "короля холопов".

Древнейший Краковский университет был заложен именно Казимиром. А ряд прогрессивных реформ, в числе которых и дарованные евреям вольности, привели к подъему экономики в стране.

Король слыл юдофилом. Может быть, отчасти из-за любви к еврейской женщине, но возможно, это чувство лишь укрепило его благосклонность к иудеям.

* * *

Эстера с трудом поднялась с излюбленной скамейки во внутреннем садике замка. Она носила под сердцем четвертого ребенка. И в отличие от прежних беременностей, эта протекала довольно сложно.

— Обопритесь на меня, госпожа! – служанка, очень привязанная к своей хозяйке, искренне волновалась за нее.

Уныние, охватившее Эстеру, с тех как она поняла, что вновь беременна, не покидало женщину. Причиной тому служили участившиеся ссоры с королем из-за детей.

Двое мальчиков и дочь еще были слишком малы, но их отец уже все решил в отношении воспитания потомков в христианской вере.

Эстерка взяв служанку под руку, переваливаясь с бока на бок из-за большого живота, как раскормленная гусыня, отправилась прогуляться по саду и обдумать, как лучше подступиться к королю с тем, что уже долгое время не давало ей покоя.

— Если династия Пястов прервется, то польский трон унаследуете вы или ваши сыновья, но сейчас мне нужна полная поддержка, — послышалось сверху из раскрытого настежь окна.

Казимеж принимал в замке своего родственника и союзника — венгерского короля Карла Роберта Анжуйского, женатого на его сестре Елизавете. Эстерка подняла голову и взглянула на маячившую в окне спину своего царственного любовника.

В этот момент король повернулся и посмотрел вниз на сильно располневшую в талии, но все еще красивую Эстерку, бережно поддерживаемую любимой служанкой. Увы, она не вызывала в нем прежних пылких эмоций. Осталось только чувство долга и преданности. Ведь она мать его детей и скоро родит ему еще одного…

С некоторых пор они спали раздельно. Казимир не хотел тревожить Эстерку в ее нынешнем положении. Его постель согревали другие женщины.

* * *

— У тебя слишком душно, надо загасить огонь в камине, — Казимеж зашел к Эстере узнать о самочувствии и пожелать спокойной ночи.

— Мне холодно, пусть горит.

Эстерка дождалась, пока служанка на ночь заплетет ее кудри в косу и как только она закончила, отослала прочь. Ей не терпелось поговорить с королем.

— Ну что ж дорогая, я, пожалуй, отправлюсь к себе. Завтра приезжает моя сестра с племянниками. Будет суматошный день, отдыхай, — Казимир уже стоял возле двери.

— Нет, постой! – воскликнула Эстерка, — нам надо поговорить. И я не хочу это больше откладывать.

— Но, дорогая, уже поздно…

— Выслушай меня! Ты знаешь, что я никогда не отрекалась и не отрекусь от своей веры. Я обещала это своему отцу, как и то, что мои дети будут евреями. Мальчикам ты этого не позволишь, но наша девочка и будущий ребенок, если родится девочкой, я бы хотела… — Эстерка замолчала и протянула к королю руки, не в силах больше говорить.

Крупные прозрачные слезы поползли вниз по бледным щекам Эстерки, оставляя на них узкие полоски. Казимир бросился успокаивать возлюбленную, позволив ей воспитать дочь еврейкой.

Этой же ночью Эстера родила девочку.

* * *

Какое-то время между любовниками еще были отношения, но король все больше и больше отдалялся от Эстерки, пока совсем не охладел к ней. Тем не менее, обещание свое исполнил. Их сыновья Пелко и Немир были посвящены в христианскую веру и явились родоначальниками дворянских польских родов. А дочери воспитывались в еврейской традиции.

Эстерка переселилась в летний дворец в Лобзове вместе с детьми. Король продолжал навещать свою негласную семью.

Существует несколько версий дальнейшей судьбы прекрасной еврейки. По одной из них она дожила до девяноста лет, пережив короля. Но по другой, не смогла вынести его измен и выбросилась с дворцовой башни.

Похоронена прекрасная еврейка недалеко от королевского замка в Кракове и над ее могилой насыпали курган около 8 метров.

* * *

Кто знает, как все происходило на самом деле, да и было ли вообще. И, тем не менее, в Кракове до сих пор существует особняк, который считается домом красавицы Эстерки. И находится он в квартале Казимеж, который по ее просьбе был отстроен Казимиром специально для евреев в непосредственной близости от королевского замка.

Сторожилы города, да и экскурсоводы вам покажут дом Эстерки, проведут к месту ее упокоения. И обязательно упомянут, что легенды имеют свойство становиться реальностью, если в них верить. Тем более что им иногда есть подтверждение.

Именем красавицы Эстерки назван не только дом в Кракове, что на улице Краковская, 46, но и особняк в Опочно, откуда она родом.

Так было или нет? И насколько это важно, если король Казимир запомнился в истории малой Польши как человек, сделавший немало доброго для иудеев. Что-то же его на это подвигло. Или кто-то…

Выражаю благодарность моей подруге и коллеге из Кракова Анне Бжиске за помощь в подготовке этого очерка.

Мушкетер в губернаторстве