Израильские ультраортодоксы глазами детского реабилитолога, неоднократно бывавшей в их домах. Часть седьмая. Весь цикл читайте здесь
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Либби ИЯР
Итак, продолжим о приятном — о сватовстве, записки о котором начаты в публикации "Сватовство еврея".
Количество дейтов (свиданий) очень отличается между различными течениями — среди моих знакомых были те, кто должен был за два свидания решить, хотят ли они ворт (напомню, нечто вроде брачного контракта с участием обеих семей, где досконально прописываются обязанности каждой родительской семьи, приданое и т.п., и т.д.), а были те, кто на пятое свидание поехал с парнем погулять в Иерусалим на весь день и определиться, точно ли это "оно". Были те, кто только говорил по телефону до обручения, а были те, кто после ворта виделся несколько раз в неделю в течение трех-четырех месяцев.
Важно заметить, что практически все мои ультрарелигиозные знакомые за несколько лет до периода сватовства, то бишь подростками, делали генетические тесты в институте под названием "Дор Яшарим". Результаты тестов хранятся там в тайне, но, насколько я знаю, при рассмотрении кандидатуры ещё до первой встречи семьи сверяют эти данные каким-то образом, и, если есть опасность рождения детей с генетическими заболеваниями, просто не знакомят. Увы, не все — были в моей практике брат с сестрой, женатые на сестре с братом — и в обеих семьях очень больные дети.
После того, как обе стороны определились, что у них "зажглось", семьи встречаются для ворта — своебразного брачного договора, чьё содержание варьируется от семьи к семье и от общины к общине. Ворт ещё никого не обязывает, и не единичны случаи, когда что-то менялось у молодых — и ворт расторгался. После ворта следует ирусин — обручение, его уже делают не в семейном кругу, а в зале торжеств, молодые и гости уже в нарядной обежде, хотя и не свадебной, кейтеринг, фотографы, подарки и т.п.
Я знаю о случаях, когда расторгалось и обручение — в одном из случаев семье невесты стало известно о каких-то заболеваниях в семье жениха, во втором жених увидел другую девушку — и пропал, был большой скандал. Между обручением и свадьбой проходит обычно до полугода, знающие люди говорили и о сроке в год. Из моих познаний речь обычно идёт о 3-4 месяцах.
О случаях давления на ребёнка с целью склонить его к определённой кандидатуре, выходящих за рамки обычного вздыхания в стиле "такой хороший мальчик из такой хорошей семьи, а она кочевряжится" от своих сотрудниц я не слышала. Зато слышала очень много переживаний по поводу "он так мне на первом свидании понравился, а я ему нет". Одна из моих девочек, к тому времени беременная третьим малышом, рассказывала душещипательную историю о том, как влюбилась с первого взгляда, но мальчик её не выбрал, обручился с другой, а потом они случайно пересеклись в каком-то магазине — и он пропал. Расторг помолвку, был большой скандал.
Обручённой невесте из сотрудниц девочки на моей работе устраивали настоящий праздник: с шариками, самодельными плакатиками, сладостями и радостными хороводами вокруг с нашими особыми детками на руках:
"Мойши, благослови Хаечку, она невеста! Мали, благослови Хаечку..".
Невероятно трогательно.
На помолвку принято дарить не деньги, как на торжества в Израиле, а подарки (но я дарила деньги, потому что боялась не угадать с подарком). На свадьбу дарят деньги.
Что меня поразило на ультраортодоксальных свадьбах, это стоимость. Неизраильтянам сложно представить себе наши светские и полусветские свадьбы, так что скажу вкратце: это торжества на 400 и до 1200 человек (бывает больше, но нечасто), которые обходятся молодым в бешеные суммы, покрываемые из подарков (потому-то и дарят деньги). У религиозных вся эта индустрия на порядок дешевле, таким образом 200 шекелей — это просто подарок, а 300 — отличный подарок. От еды я была не в восторге, но я вообще обычно не в восторге от еды в банкетных залах. Свадьбы абсолютно раздельные — женщины на женской стороне, мужчины на мужской, в какой-то момент невеста немножко пребывает на мужской — и всё. Стороны разделены перегородкой, в которую постреливают глазками незамужние подруги и опытные свахи. Вопреки моим ожиданиям, было очень весело — на женской стороне плясали до упаду, водили хороводы вокруг невесты и веселились. Судя по радостным воплям из-за перегородки, там тоже не скучали. Есть заповедь — радовать жениха и невесту, так что гости старались изо всех сил.
Сначала невеста сидит на нарядной софе в женском зале, её все поздравляют, потом начинается собственно церемония — очень красивая, потом хедер ихуд — комната с запертыми дверьми, где жених и невеста остаются наедине как муж и жена. В давние времена, как я понимаю, изголодавшийся жених там и консумировал своё законное право, в наше время у новоиспечённых супругов наконец есть время спокойно покушать, а не развлекать гостей. Из комнаты единения невеста выходит уже с покрытой головой.
На свадьбе девушки очень нарядные и от души накрашенные, многие даже платят за профессиональный макияж — это во многом для незамужних возможность подцепить жениха на хорошенькое личико, и я знаю истории, когда приятель жениха возвращался со свадьбы и говорил, мол, мама-папа, выясните у свахи, кто там была такая фея в зелёном платье и с такой-то стрижкой, я хочу с ней дейт. У моей подруги так удачно женился младший брат.
Околосвадебные услуги — фото, платье, макияж и т.п. тоже в разы дешевле, чем у светских (говорю конкретно о Нетивоте). Дело чести — справить всей семье новые платья к свадьбе родственников, иногда ради этого семьи впутываются в немалые траты.
Расскажу вкратце о ниде: нидой называется тот период, когда между мужем и женой запрещён сексуальный контакт, и, во избежание искушения, вообще тактильный контакт. После окончания кровотечения следует отсчитать семь чистых дней и окунуться в микве — ритуальный бассейн, — после чего жена позволена мужу. Несложно посчитать, что обычно изголодавшийся муж попадает именно на овуляцию. В чисто житейском плане обычай ниды мне кажется в целом положительным — людям свойственно мечтать о недоступном, запретном, и, когда почти половину месяца супруги запретны друг другу, именно друг о друге они и мечтают.
Микве в наше время напоминают СПА-салоны, есть совершенно роскошные. Перед своей собственной свадьбой я наслушалась страшилок о микве, как там женщина-окунательница тебе устраивает то же, что любителям пошутить в аэропорту в стиле "везу бомбу" наши доблестные пограничники, но ничего подобного не произошло — меня благословили, окунули, а когда я от предсвадебного мандража неожиданно разревелась, ещё и напоили чаем с мятой.
За свадьбой очень скоро следует беременность — мои девочки с их намётанным глазом-алмазом у меня определили в восемь недель, а так они вполне могут работать вместо УЗИ: по каким-то внешним приметам довольно точно определяют пол (религиозные обычно даже если делают УЗИ, предпочитают не выяснять пол бэбика) и приближающиеся роды.
Рожают столько, сколько Бог даст, нередко разница между детьми меньше года. Я, со своими тяжёлыми беременностями и родами, не уставала поражаться тому, как эти девушки функционируют — или беременные, или кормящие, и дома мал мала меньше. Постоянно кто-то сцеживает молоко (специальная машинка ловко суётся под кофточку и всё цивильно), постоянно обсуждаются все мыслимые и немыслимые аспекты беременностей, родов, кормления и раннего детства малышей, причём уровень открытости немыслимый — я, взрослая баба, медик и человек незастенчивый, поначалу только глазами хлопала. Скажем так — мой гинеколог, может, и видел больше, но знает обо мне точно меньше. Количество полезной информации по всем этим вопросам, которое я почерпнула от девушек едва ли вдвое младше меня, невообразимо и бесценно — а особенно отношение, деловое, спокойное, повседневное: для меня, с моей тяжёлой беременностью и многочисленными рисками, мои девочки в этот нелёгкий период были психологами и сёстрами. Именно тогда я поняла, сколько женские посиделки с прялками и прочим давали нашим предкам — ни один самый лучший врач не станет выслушивать твои бесчисленные иррациональные беременные страхи и делиться своими, такими же сокровенными. У них же, с их колоссальным опытом, я училась спокойному (не путать с равнодушным!) отношению к детскому плачу и обычным детским болезням.
В следующей части я хочу остановиться на нескольких менее приглядных аспектах: немного о "дай Бог, всё обойдётся", немного затронуть тему ЛГБТ и рассказать о двух случаях, когда я была крайне близка к тому, чтобы уйти и никогда не вернуться на это место работы.
