Памяти Сергея Юрского
Марк КОТЛЯРСКИЙ
Ровно три года назад не стало Сергея Юрского — наверное, одного из последних представителей великой плеяды русских актеров. У меня есть небольшое воспоминание о нем; публикую так, как оно было написано, без вымарок и купюр.
* * *
…Стоя за кулисами бакинского театра юного зрителя, я ждал, пока Сергей Юрский закончит свое выступление.
«Когда легковерен и молод я был», то относился порой к редакционным заданиям с пугающей легкостью — поелику считал себя «импровизатором любовной песни» и вопросы задавал невпопад; так: увидев недавно в одной из телевизионных программ стрекочущего невпопад лихого, украшенного усами ведущего, с удивлением узрел я свое отражение — того, двадцатилетнего, не отягощенного особой серьезностью; скорее, уверенностью, ничем не подкрепленной.
Читайте в тему:
«Были когда-то и мы рысаками…» — был и я когда-то лихим и усатым, и так же, как и этот усатый, фамильярно теребящий своих собеседников, похлопывающий их по плечу или бесцеремонно перебивающий, — полагал, что сие есть символ журналистской раскованности. Хотя, на самом деле, это скорее был признак журналистской стеснительности или неумения. Вот почему из того давнего общения с Сергеем Юрским только и остался, что смешной эпизод.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
В то время, как я задавал какие-то незначащие вопросы, внезапно ввалился Юлий Гусман. Это уж совсем меня выбило из колеи, и я вдруг ни с того ни с сего брякнул:
— Сергей Юрьевич, а каково ваше творческое кредо?
— Всегда! — ответил за Юрского Гусман и громко захохотал.
— Юлик, — укоризненно сказал тактичный Юрский, — уймись.
Понимая, что лучше всего мне, наверное, провалиться сквозь сцену, я пробормотал какие-то нелепые слова, пытаясь сгладить впечатления от своей неумелости. А потом достал из сумки книгу Юрского «Кто держит паузу» и попросил:
— Сергей Юрьевич, подпишите, пожалуйста…
Неугомонный Гусман, взглянув на титульный лист и увидев библиотечный штамп, снова заулыбался:
— Слушай, да ты еще и книги из библиотеки крадешь?!
— Юлик, — вновь обратился к нему Юрский, — он правильно сделал, зачем ей пылиться на библиотечных полках? — взял у меня из рук книгу и написал:
"Марк!
Я рад знакомству.
Счастливо.
Вы эту книгу позаимствовали, —
и это прекрасно!"
И расписался размашисто, и поставил дату:
"5.5.81".
Кстати, любопытен и сам по себе библиотечный штамп, содержащий следующую информацию об истинном владельце книги: Библиотека им. Луначарского Наримановского района… Нечто подобное встретилось мне потом в Питере — Типография им. Володарского Лениздата… Да, советская власть рождала дивные словесные сочетания!
… Прошло двадцать два года…
И судьба столкнула меня с Сергеем Юрьевичем вновь. Как и с Михаилом Козаковым, я встретился с ним в Израиле.
Читайте в тему:
Беседа наша была долгой и интересной; мы говорили о театре и литературе, кино и истории. Но что-то меня разочаровало в этом прекрасном артисте и мудром человеке.
Нет, он почти не постарел, но прежнего огня не хватало ему, огня, страсти, фееричности…
И только тогда, когда во время одного из своих выступлений вдруг стал он читать фрагмент из знаменитого романа Владимира Жаботинского «Пятеро», что-то напомнило прежнего Юрского, этого элегантного бонвивана, умника, кумира. Того, кто так обольстительно и долго умел держать паузу.
