Как автор помогал знаменитым артистам … взрывать рояль
Зиновий БЕКМАН
Из цикла “Памятные встречи”
В июле 1957 года в Севастопольском Доме Офицеров Флота (ДОФе) состоялось несколько концертов популярного комического дуэта украинских артистов Ефима Березина и Юрия Тимошенко (Штепселя и Тарапуньки). Неожиданно для меня и моих товарищей-сослуживцев, мы стали участниками этих концертов, помогая артистам в постановке некоторых концертных номеров. В это время я служил в Ансамбле песни и пляски «Севастопольвоенморстроя». У нас оказалось несколько свободных от собственных выступлений вечеров и мы, пользуясь правом свободного посещения концертов в ДОФе и Матросском клубе, собрались побывать на концерте знаменитого дуэта.
Но получилось, как в старом армейском анекдоте:
«На плацу выстроился, личный состав подразделении, готовый отбыть в увольнение. Старшина внимательно осмотрел каждого солдата со всех сторон, вдруг скомандовал:
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
— Любители классической музыки, три шага вперед, марш!», — вышло человек десять, и старшина продолжил:
— Всем отбыть в увольнение, а любителям классической музыки вначале занести пианино на третий этаж в Ленинскую комнату”.
После вечерней репетиции начальник ансамбля попросил всех, кто желает пойти на концерт Тарапуньки и Штепселя, поднять руки. Человек десять, включая меня, подняли руки.
— Все свободны, — сказал начальник. — А вы отправляйтесь в ДОФ в распоряжение Тарапуньки и Штепселя. Будете помогать им как рабочие сцены. Они на месте объяснят вам, что надо делать.
— Это, что шутка? – спросил Юра Васильев.
— Да нет, Васильев, не шутка.
Мы недоуменно переглянулись.
— Можно было, конечно, послать просто матросов, но просили именно вас, имеющих опыт работы на сцене. К тому же разве вам не интересно посмотреть на самих Тарапуньку и Штепселя не из зала, а за кулисами, увидеть, как они готовятся к выходу на сцену и вообще познакомиться и пообщаться с ними.
Если я не ошибаюсь, ДОФ до сих пор является одним из основных концертных залов города Севастополя и гарнизона.
Придя туда, мы первым делом о своем прибытии доложили знакомому нам начальнику ДОФа.
Читайте в тему:
Он привел нас на сцену и представил Тимошенко и Березину.
— Здравствуйте, ребята! — встретил нас приветливо Березин (Штепсель).
— Здоровенькi були, хлопцi, — широко улыбнувшись, приветствовал нас Тимошенко (Тарапунька).
Телевизор в то время был ещё большой редкостью, и мы их концертные номера в основном слушали по радио. А тут увидели и услышали воочию и в первое мгновение несколько опешили, но уже через минуту, благодаря их доброжелательности и простоте, неловкость исчезла.
Все их концертные номера чередовались на сцене при открытом занавесе, и нам предстояло быстро устанавливать необходимый реквизит и так же быстро его убирать после номера. Например, на сцене должен был появиться стол бюрократа, суконная скатерть, графин с водой, стакан и один стул. Каждый из нас в определенном порядке выносил и уносил, закрепленный за ним предмет. Во время репетиции Тимошенко попросил назвать, какой-нибудь дальний район Севастополя.
— Корабельная сторона!
— Северная сторона!
— Стрелецкая бухта!
— Херсонес!
— Инкерман!
Выкрикивали мы хором. Тарапунька-Тимошенко удовлетворенно кивая, записывал в блокнот. И вдруг, меня осенило:
— Голландия! – Он всплеснул руками и, засмеявшись, обратился к Березину:
— Фима! Представляешь, в Севастополе есть микрорайон «Голландия».
— Здорово, Юра! Это нам подойдет.
И вот начало концерта, очень неожиданно и необычно для Тарапуньки и Штепселя. Открывается занавес. На сцене стоит рояль. Ведущий филармонических концертов, известный севастопольским зрителям, объявляет:
— Лист. Вторая рапсодия. Исполняет лауреат международных конкурсов пианистов Леонид Николаев.
На сцену выходит пианист во фраке, кланяется, срывает аплодисменты зала. Долго усаживается.
Читайте в тему:
Наконец, поднимает руки, но крышка рояля оказывается закрытой на замок, и потому все его попытки открыть её оказываются тщетными. Пианист разводит руками и растерянно смотрит по сторонам. Ведущий, выглядывая из–за кулис, шепотом спрашивает:
— Почему не начинаете играть?
— Рояль закрыт, — пианист уходит за кулисы.
Там раздаются голоса:
— У кого ключ от рояля?
— У завхоза.
— Так возьмите у него.
— Но он уже ушел домой.
— А где он живет?
— В Голландии, — зал смеется и аплодирует.
На сцене появляются Тарапунька и Штепсель.
Штепсель одет в комбинезон. В руках у него портативный чемоданчик. Тарапунька спрашивает:
— Что будем делать, Штепсель? Отменять пианиста?
— Нет! Не надо. Сейчас откроем рояль.
Штепсель подбегает к роялю, привязывает к крышке рояля небольшую толовую шашку и, разматывая бикфордов шнур, отбегает в противоположный угол сцены и зажигает шнур. Через мгновенье раздается взрыв. Все сценическое пространство обволакивает густое облако дымовой завесы.
Под покровом этой завесы мы бесшумно подбегаем к роялю и, стараясь не греметь, уносим его за кулисы. Рассеивается дым – на сцене рояля нет, а Штепсель, весь измазанный сажей, в изодранном в клочья комбинезоне, стоит посреди сцены и недоуменно смотрит на то место, где стоял рояль.
Вбегает перепуганный Тарапунька с санитарами в белых халатах (ребята из нашей команды). Они кладут, упирающегося Штепселя на носилки, и уносят за кулисы. Весь номер был исполнен на одном дыхании и напоминал цирковую буффонаду…
На протяжении всего концерта в зале не умолкали аплодисменты, которые чередовались с всплесками смеха. Артисты вели себя свободно, раскованно. Их репризы и реплики были, как всегда, очень злободневными и смелыми:
— Знаешь, Тарапунька, о чем я мечтаю?
— Скажи, будь ласка, Штепсель.
— Если бы можно было запрячь в карету тройку лошадей и махнуть, например, в Харьков. Говорят, там нет дефицита. И чего там только нет!
— Правильно, Штепсель, кажуть: чого там тiльки нема: хлiба нема, мьяса нема, масла нема.
И чого там тiльки нема?
— Ну тогда махнем в Днепропетровск.
— Не можна Штепсель. Там коняку зъiдят.
Вскоре после этих гастролей, я слышал, что Тарапунька и Штепсель попали в немилость и на какое–то время были ограничены в гастролях и отлучены от телерадиоэфира.
Наблюдая за ними во время выступления на сцене и поведения в антракте, я поражался, какие они разные во всем: ростом, темпераментом, интонациями и вместе с тем как органично дополняют друг друга. И еще — бросалось в глаза, что они не только партнеры на сцене, но и большие друзья в жизни. И ещё – не было в них ни на йоту звездности. Все те несколько вечеров, которые мы отработали вместе с ними, они относились к нам, как к полноправным партнерам, очень тепло с нами расстались, подарив каждому из нас свои автографы на почтовых открытках.
Размашистым почерком Штепсель (Ефим Березин) написал: “На память о Севастополе Бекману! 18/VII-56 г.” и замысловато расписался.
А Тарапунька (Юрий Тимошенко) мелким убористым почерком написал: “Здоровенькi були” и расписался длиной, соответственно своему росту, подписью.
Около 70 лет я храню эти автографы как добрую память о замечательных артистах и удивительных людях.
[nn]
