Верный друг нашей редакции, знаменитый писатель Александр Каневский недавно побывал в Москве. И решил предложить нашим читателям текст интервью, которое у него взяла московская журналистка Анжела Якубовская. С удовольствием знакомим вас с содержанием этой беседы, вышедшей на сайтах российского Минкульта и Ревизор.ru
Писатель Александр Каневский – автор эстрадных интермедий для таких популярных в 60–70-е годы персонажей как Тарапунька и Штепсель. Их выступления собирали в свое время тысячные залы. Писал для “Фитиля”, для “Кабачка 13 стульев”, возглавил московский театр “Гротеск”, популярность которого росла с каждым днем. И вдруг Каневский все бросил и уехал в Израиль. Но и там он не переставал творить. Организовал Международный фестиваль юмора, открыл театр “Какаду”, печатал свою газету и журнал, вел творческие вечера.
— Александр Семенович, вы более трёх лет не были в Москве, как на ваш взгляд столица изменилась? Не утомил вас мегаполис, не показался еще более шумным?
— Москва меня приятно поразила чистотой улиц и площадей, большим количеством свежепосаженных деревьев на тротуарах, новыми высотными зданиями… Такое ощущение, как будто огромная коммунальная квартира перешла в руки одного крепкого хозяина, современного, требовательного, с хорошим вкусом… Мне понравилось отсутствие полицейских автомобилей, которые раньше останавливали каждую десятую машину для проверки и получения откупа… И ещё я был приятно поражён количеством такси, их доступностью, быстротой прибытия и мини-стоимостью. И ещё меня порадовали новые продуктовые магазины с большим ассортиментов продуктов и новые кафе и рестораны с разнообразными меню и вкусными блюдами. И ещё… Стоп. Думаю, что хватит: из вышеизложенного понятно, что Москва на меня произвела прекрасное впечатление.
— А вам не показалось забавным что, спасаясь от жары, вы прилетели в самую жару? А у вас в Израиле похолодало и стало посвежее.
— Это нормально. Не мог же я, после нескольких лет отсутствия, прилететь в любимый мной город без подарка — вот и вывез из Израиля и привёз в Москву настоящую летнюю погоду!
— Презентация книги "Кина не будет", которую вы провели, прошла на ваш взгляд, удачно? Какие вопросы задавали читатели?
— Презентация получилась удачной: часовые интервью на радио "Эхо Москвы", "Голос России" и "Маяк", плюс два творческих вечера, плюс многочисленные отзывы читателей, которые уже успели купить и прочитать эту книгу — всё это даёт мне право надеяться на её успех. Эта книга — сборник моих сценариев, начиная от сюжетов киножурнала "Фитиль" и сатирических мультфильмов, до сценариев кино и телефильмов, плюс два синопсиса на создание эксцентрических кинокомедий.
— Какие вопросы задавали читатели?
— На вопросы прочитавших, почему не все сценарии дошли до экрана, почему "Кина не будет", отвечал: не по моей вине. Я писал сценарии, их принимали, хвалили, приступали к съёмкам, снимали и доводили до премьеры, но потом, по решению руководящих инстанций, со скандалом закрывали и запрещали, как и мои пьесы. Спросите за что? Отвечу их же формулировками: "За искажение действительности", "За насмешки над руководством", "За недопустимую иронию"… Всё это я описываю в коротких предисловиях к каждому сценарию.
— Было обидно?
— Конечно, мне было больно и обидно, так же, как Глебу Стриженову, главному герою фильма "Сорок минут до рассвета", который был запрещён на третий день проката. Пару лет назад, в одном из журналов я прочитал предсмертное интервью Глеба. Приведу цитаты из этого интервью: "Журналист: Вы снимались в очень многих фильмах — какой из них доставил вам самую большую радость? Глеб: "Сорок минут до рассвета. Журналист: А какой — самое большое огорчение? Глеб: "Сорок минут до рассвета".
В моей книге "Кина не будет" этот сценарий есть.
— Александр Семенович, столько всего “натворили” в жизни. Ваши книги выходят миллионным тиражом. Вы, наверное, богатый человек?
— Миллионером я не был, но в Агентстве Авторских прав в те годы было зарегистрировано около четырёхсот названий моих работ и большую часть из них исполняли на сценах и эстрадах Советского Союза: спектакли, сценки, монологи, притчи, мюзик-холльные представления. Ежемесячно шли отчисления от сборов – это были солидные суммы. Прилично перечислялись и отчисления за книги. Сегодня же гонорары за книги просто “капают”, назвать это приличной суммой нельзя, и боюсь, что сегодня все писатели, за редким исключением, люди не богатые.
— В ушедшем году вы порадовали своих читателей сразу двумя книгами.
— Этот год, действительно, был для меня довольно продуктивным. Во-первых, в Москве вышел в свет сборник избранного “Человек с того смеха”. Я собрал в нем свои лучшие рассказы и повести, которые уже прошли проверку временем и популярностью. Во-вторых, в Санкт-Петербурге вышла детективная трагикомическая повесть “Елена Прекрасная”.
— Заметила, что вам близка трагикомедия.
— Очень люблю ее, считаю высшей ступенью комедии, где смешное и трагическое перемешены в многослойном конгломерате.
У меня был трагикомический детектив "Кровавая Мэри". Захотелось вдруг нырнуть в новый для себя жанр и по-своему его разнообразить: добавить к детективной фабуле немного смеха, немного печали, немного эксцентрики и описать героев полновесней и поярче, чтобы даже эпизодические персонажи были "выпуклыми" и запоминающимися.
Детектив переиздавали, было много писем с просьбами и даже требованиями написать продолжение. Что я и сделал: в повести "Елена Прекрасная" тот же главный герой – следователь, остроумный, обаятельный, эксцентричный, отнюдь не образцово-показательный, иногда даже шокирующий окружающих своими поступками.
— Вы писали для многих легендарных персонажей, как теперь бы сказали – для “звезд” советского юмора. Поделитесь секретом, как рождались остроумные шутки?
— Я не мог писать для актёра, если не любил его как человека. Должен был увлечься им, почувствовать его суть, его душу, тогда шутки, для этого персонажа рождались сами.
Я начинал на эстраде. Эстрада – моя первая любовь. Конечно, как всякая первая, она была не последней: я изменял ей с кино, с театром, с прозой. Но благодарен эстраде, которая научила меня лаконизму, афористичности и, главное, парадоксальному взгляду на окружающее и происходящее.
— Вы дружили Аркадием Аркановым, вот уже несколько лет его нет с нами. Каким он был человеком?
— Элегантным, сдержанным, невозмутимым – именно таким я представлял себе английского лорда из известного анекдота, который на испуганное сообщение жены “У нас в спальне лошадь!”, спокойно отвечает: :“Ну, так что?”.
Аркадий жил в одном доме с моим братом, Леонидом, они дружили, там я с ним и познакомился. Потом мы часто встречались в Доме Актёра, в Доме Писателей, вместе выступали в творческих вечерах и концертах. Когда я переехал из Киева в Москву, он был одним из первых моих коллег, кто поддержал меня в сложный период внедрения в столичную жизнь, знакомил с издателями и написал предисловие к одной из моих книжек.
Когда я переехал в Израиль, он всегда отзывался на призывы и прилетал на мои юбилеи, бенефисы, презентации новых книг. Даже за две недели до ухода из жизни он не отказал мне.
— Говорили, что он был кристально честным человеком?
— Он никогда не лицемерил и не лгал, ни друзьям, ни властям. Он никогда не повышал голоса, произнося даже самые резкие или самые смешные фразы. Был принципиален, честен, и одинаково сдержан, и на вечеринках, и на худсоветах, и на встречах с "партайгеноссами" самых высоких рангов, куда его неоднократно приглашали на "проработку".
Однажды его даже исключили из Союза Писателей СССР за то, что он был одним из авторов альманаха "Метрополь", изданного за рубежом, что было непростительным преступлением в советские времена. Но и тогда он не юлил, не оправдывался, не пытался спихнуть ответственность на его редакторов.
Он никогда не дружил по принципу “выгодно”, всегда общался только с теми, кого уважал, с кем ему было интересно. Если человек был ему неприятен, он никогда его не оговаривал, а просто избегал общения с ним. В этом тоже выражалась цельность его натуры.
— Мы как–то спорили с Аркадием Михайловичем по поводу “самой читающей нации в мире”. Он был настроен не очень оптимистично, а ваше мнение?
— Однажды в одной беседе я самоуверенно заявил: "Согласитесь, мы самая читающая страна!". Мой собеседник-англичанин снисходительно усмехнулся и произнёс: "А знаете почему? У вас нет других развлечений. Когда откроются границы, люди смогут выезжать, узнавать, выбирать, слышать и видеть всё, без ограничений, тогда у вас многое изменится".
Сейчас я часто вспоминаю его предсказание. Но, конечно, дело не только в этом – большую часть читателей, у нас похитил ворвавшийся в нашу жизнь интернет: резко сократились тиражи, закрылось много издательств, много книжных магазинов прекратили своё существование. Но я хочу верить, что постепенно часть похищенных интернетом читателей вернутся от холодных экранов к бумажным страницам, сохраняющим писательское тепло. Поэтому я оптимистично продолжаю писать книги.
— Задам нескромный вопрос: как сегодня зарабатывают писатели?
— Получите нескромный ответ: на гонорары сегодня живёт минимальный процент, остальные где-то постоянно работают, часто не по профессии, где-то периодически подрабатывают. Ведь спрос на книги упал, тиражи резко сократились, издательства осторожничают. Поэтому, даже если писатель регулярно издаёт свои книги, то тиражи их так малы, что гонорары приходится рассматривать под микроскопом. Это тем, кому платят гонорар.
А большинству писателей приходится сегодня издавать книги за свои деньги. Всё это из-за падения тиражей. Мне эта ситуация вдвойне обидна, потому что меня всю жизнь кормила только литература, я был членом трёх творческих союзов, нигде и никогда не служил, у меня даже не было трудовой книжки.
Меня печатали большими тиражами, снимали фильмы по моим сценариям, ставили мои пьесы и эстрадные обозрения, я получал большие отчисления за их исполнение через Агентство Авторских Прав.
Когда перед отъездом из Москвы начальник ОВИРА потрясённо спросил: “Как же вы жили без трудовой книжки!?" Я ответил: “Очень хорошо жил! – и это было правдой. Ведь когда-то мои книги выходили, в основном, стотысячными тиражами (пятьдесят тысяч — было огромным огорчением), то сейчас, когда мой роман "Смейся, паяц!" вышел тиражом в пять тысяч, меня все мои коллеги дружно поздравили.
— Что вы почерпнули из этих встреч с москвичами?
— Что в Москве замечательные читатели, умные, понимающие и подтекст, и самый тонкий юмор, я в этом давно убедился, ещё в прошлый приезд, на одной из своих презентаций в столице.
— Можете рассказать об этом подробнее?
— Постараюсь. Это было после одного из выступлений, читатели, купившие мои книги, подходили ко мне за автографами. Одна из них, самая молодая, протянула мне сразу три книги. Я не удержался и спросил; "Наверное, у вас нет компьютера?"- Она удивилась — "Почему вы так решили?"- Я ответил: — "Вместо того чтобы списывать книги с компьютера, вы их покупаете". — Она улыбнулась:- "Вы не правы — у меня дома три компьютера, но…" — Открыла одну из купленных книжек и провела ладонью по страницам. — "Здесь вы, ваше тепло, я как бы общаюсь с вами. А компьютер — это отражение, а зеркало всегда холодное"… Я с искренним восхищением посмотрел на неё: — "Умница! Кто вас этому научил?" — "У нас в семье все продолжают читать книги, и родители, и дедушка, и бабушка… Это папа написал мне три названия ваших книг и просил купить их". — Я был приятно удивлён и воскликнул: — "Вы знаете, что вы — последние из могикан!" — Она отрицательно покачала головой — "Нет, нет! Есть ещё одна семья папиных друзей, тоже читающая, мы перезваниваемся, меняемся книгами, делимся впечатлениями…" Я был просто очарован и подарил ей одну из своих первых книжек, ставшую уже моей реликвией… Нынешние встречи в Москве напомнили мне об этой читательнице, повторили моё радостное удивление, и я решил: сейчас заканчиваю новую повесть, действие которой происходит в Израиле, но после нынешней поездки я перенесу окончание повести в Москву.
— Какие у вас творческие планы на лето? Какие страны планируете покорить с новыми презентациями книги?
— В ближайший месяц закончу свою новую повесть и поеду в Чехию к моим дочке и внучке, которые там сейчас пребывают. Проведу творческий вечер в Праге, а потом в нескольких городах Германии. Ну, и постараюсь отдохнуть. Говорю "постараюсь", потому что я до сих пор отдыхать так и не научился.
— Ваш любимый праздник?
— Новый год. Когда ждёшь чудо – оно непременно свершается. В этот праздник я впервые почувствовал себя взрослым, когда мне, семикласснику, родители разрешили праздновать его всю ночь, праздник, когда я впервые поцеловал девушку. Новый год и День Победы – это праздники, которые вошли в мою душу и остались там навсегда.
— В Москве вас застал день рождения, как вы его отметили? Кто пришел вас поздравить, что подарили, что пожелали?
— Брат Леонид (артист Леонид Каневский, — прим. ред) порекомендовал мне замечательный грузинский ресторан с великолепной кухней и прекрасным обслуживанием. Мы провели очень тёплый вечер, пришли, кроме семьи брата, несколько моих родственников и друзей, всего человек двадцать пять, все очень близкие мне люди. Среди них Клара Новикова, Юлий Гусман, Борис Грачевский, Владимир Вишневский, Григорий Гладков, Эммануил и Ирина Виторганы… Всего было человек двадцать пять. Кроме остроумных тостов, тёплых и искренних, прозвучали и весёлые песни, потому что Гриша Гладков пришёл с гитарой. Каждый желал мне долголетия, здоровья, творчества. А я в ответ, с высоты своего возраста, пожелал им всем вертикальность, потому что пока мы вертикальны, нам доступно всё, включая горизонтальность.
Это же хочу пожелать и всем моим друзьям-читателям!
https://www.isrageo.com/2016/07/23/lkane161/
