Главы из документальной повести "Еврейский квартал"
Виктор ШВАРЦ, Прага
…И встал Голем после сотворения его, и был он неуклюж в движениях, и глаза его смотрели отрешенно на восходившее солнце, но веяло от него такой мощью и силой, что Бен Бецалель поежился: понял он, что созданный из четырех стихий глиняный человек может натворить немало бед, если не управлять им по слову Божьему и человеческому.
И тогда сказал ему рабби Лёв:
– Слушай меня внимательно! Имя мирское даю тебе Йозеф, и предназначение твое назову я – защищать слабых и угнетенных. И кто поднимет руку неправедную свою на евреев, над тем ты будешь вершить суд по слову моему или того, кто владеет пергаментом с именем Бога нашего. И будешь ты жить в доме моем и слушаться приказов моих, какими бы они не были: скажу, войди в огонь – войдешь, и в воду войдешь, как бы глубока она ни была.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Ничего не сказал глиняный человек, ибо был он немым от первых секунд возникновения, но кивнул в ответ, давая знать, что понял и запомнил слова раввина. А тот достал из припасенного мешка одежду синагогального служки и вместе со своими помощниками облачил в нее нареченного им Йозефа.
Пора было возвращаться в город…
От звука тяжелых шагов, которых не слышали прежде своды деревянного домика, где обитал раввин с семьей, проснулась его жена. Затеплив свечку, она вышла в прихожую посмотреть, кого это привел с собою муж. Но не мог рабби Лёв сказать ей правду, и потому произнес:
– Этого немого бродягу я встретил на улице, и пожалел его: так он сир и убог. Пусть прислуживает в синагоге, а спит у нас. Но никогда не загружай его домашней работой, ибо сказано: не используй посуду, предназначенную для священных целей, в делах повседневных. По слову этому пусть так и будет!
Он усадил Голема на лавку, вынув у него изо рта священный пергамент. Глиняный человек сразу же бессильно сник в отведенном ему закутке, словно мгновенно заснул. Так и повелось: по утрам священный свиток оживлял его, и он получал на день и ночь задания, связанные с охраной гетто, а когда помощь не требовалась, рабби отправлял его в беспамятство.
Вскоре слух о новом служке, обладающем невероятной силой, разнесся по всем домам гетто, а затем вышел и за пределы квартала. Люди видели, как по ночам проходит Голем по улицам, и тишина сопровождает его. Ибо были случаи, когда давал он немедленный отпор тем чужеверцам, которые пытались в ночной мгле проникнуть в гетто, намереваясь сотворить по отношению к его обитателям зло, задуманное в чадных пивных большого города. И со временем покой воцарился в еврейском квартале, и спокойно стали спать по ночам дети, старики и женщины, и мужчины теперь уже не клали рядом с собой острые топоры и ножи, чтобы в случае очередного погрома дать достойный отпор носителям беды.
Читайте в тему:
Но однажды в семье Бен Бецалеля случилось несчастье: тяжело заболела дочь Эстер. Пилюли не помогали ей, как и настои тех секретных трав, что ведали лучшие лекари. Оставалось уповать на Его всемогущество, и рабби денно и нощно возносил молитвы к Господу, дабы облегчил Он страдания дочки, спас единственное дитя от, казалось, неумолимо приближающегося рокового часа. И в молитвах своих, одиноко звучащими под гулкими сводами синагоги, забыл рабби о миссии Голема, и о священном пергаменте во рту его, и о том, что требовал глиняный человек ежедневных распоряжений, поскольку не умел копить силу свою, а должен был каждый день употреблять ее на благие дела.
День за днем молился рабби Лёв. И услышал Господь отчаянные просьбы раввина. В тот час, когда Эстер почувствовала себя лучше, молился он особенно горячо, вознося слова благодарности за ниспосланное облегчение звездочке его. В этот момент распахнулись двери синагоги, и в нее ворвались люди, в глазах которых метались паника и страх.
– Рабби, беда, – вскричал один из них. – Йозеф обезумел!
Бен Бецалель выбежал на улицу. Глазам его предстало страшное зрелище: погнутые фонари, разбитые в щепы ворота, вывороченные камни мостовой, множественные осколки черепицы, покрывающей крыши домов, – все свидетельствовало о том, что по гетто прошлась сила, подобная урагану. А слышавшиеся в отдалении панические крики и гулкие удары только подтверждали, что сила эта еще не утихла.
И мгновенно понял раввин, что это – дело рук сотворенного им глиняного человека. Видно, скопилась в нем за минувшие дни такая энергия, что вышла из берегов разумного. А, поскольку не получал он ежедневного задания, выплеснулась она во всесокрушающий разгром. И мысли его нашли подтверждение, когда увидел Бен Бецалель мчавшегося по улице Голема, размахивающего топором и крушащим все, что встречалось на его пути.
И встал Бен Бецалель посредине улицы, и крикнул во всю мощь своего голоса:
– Остановись, Йозеф, ибо это я, именем высшего создателя твоего, приказываю тебе остановиться.
И в это же мгновение застыл Голем с поднятым вверх топором, и через секунду бессильно опустились руки его…
Так понял мудрый раввин, что не всегда созданное во благо и служит благу. К тому времени намного спокойнее стало в еврейском квартале, и у людей теперь хватало сил, чтобы, если уж придется, защитить себя и свои семьи. И тогда Бен Бецалель решил: настал час, когда завершается земное существование Голема. И вновь призвал он своего зятя и своего ученика, что помогали ему в создании глиняного человека, и сказал им:
– Всему есть начало, и всему есть конец. Так же, как любой человек в назначенный ему час уходит в небытие, так и тот, кого мы создали, должен покинуть нас. Приходите сегодня ночью в Старо-новую синагогу, и свершим мы обряд свой, и покинет нас Голем – до того отчаянного часа, когда снова понадобится его сила. А когда понадобится она – о том ведает только Господь наш всемогущий.
…Рабби Лёв не случайно выбрал место упокоения Голема. Ведь и по сей день Старо-новая синагога является старейшим и самым почитаемым молитвенным домом в еврейской истории Праги. Возвести ее решили еще в 929 году по христианскому летоисчислению – взамен первого деревянного строения, где уже не хватало места для многочисленных представителей общины. Легенды свидетельствовали, что построили ее на Еврейском холме, где в давние времена играющие дети обнаружили камни фундамента старой синагоги, которые, по преданию, принесли на берег Влтавы ангелы, взявшие эти камни из разрушенного Иерусалимского храма. Предположения подтвердили и ученые мужи из Святого города, как раз в это время гостившие в Праге. Они посоветовали построить на этих камнях храм, похожий на Иерусалимский. "И пусть покоится свод на двух колонах, а вниз ведут девять ступеней. И если построить такую синагогу, ей не повредит ни война, ни вода, ни пожар, и простоит она столетия".
По слову этому, говорит предание, и была построена на камнях старой новая синагога, а потому получила она название "Старо-новой". Не чудо ли, что сохранилась она до наших дней, хотя и повидала за минувшие столетия немало бед? Кажется, что ужас источают эти стены. И кровь – до сих пор не исчезли кровавые следы убитых здесь после страшного погрома. Тогда, в 1388 году, необузданная чернь напала на гетто, требуя, чтобы евреи отреклись от своей веры, иначе их ждет лютая смерть. Люди не ожидали нападения и не смогли оказать сопротивление погромщикам. Разъяренная толпа преследовала стариков, женщин, детей: многие спрятались в Старо-новой синагоге, но убийцы вышибли ее двери и ворвались в молельный дом. И так как никто не отрекся от заветов предков, всех – детей на глазах матерей, отцов на глазах сыновей – беспощадно уничтожили. Кровь невинных текла по стенам, и до сих пор священными считаются эти следы. Их не стирают, ибо это следы мучеников.
Говорят, что по ночам убитые во время погрома встают из могил и идут молиться сюда. Достают Тору и, открыв ее, начинают читать отрывок, предназначенный для текущей недели. Молящиеся немы, они не издают ни звука. И если кого вызывают к Торе, и он проходит через толпу, не слышны его шаги. Но если умирает человек, который живет в еврейском квартале, имя усопшего произносят вслух. И тот, кто рано утром открывает синагогу, должен три раза постучать ключом о дверь, чтобы собрание мертвых знало – идут молиться живые. И бесследно исчезло до следующего, предназначенного им часа.
Но иное время было тогда, когда Бен Бецалель задумал положить конец силе Голема. И, придя в свою обитель, где глиняный человек послушно ждал новых приказов, он обратился к нему:
– Сегодня, Йозеф, ты будешь спать на чердаке Старо-новой синагоги, а не на своей скамье в доме.
…На Еврейской ратуше пробил второй час наступающего дня. Три молчаливые фигуры поднялись на чердак Старо-новой синагоги, где в неподвижности лежал Голем. Слабый отсвет каганца лег на его фигуру, и сказал тогда раввин:
– Когда мы хотели, чтобы глиняный человек восстал из небытия, мы стояли у его ног, лицом к голове. Теперь же мы возвращаем его первозданности, а потому встанем лицом к его ногам и произнесем в обратном порядке слова, данные нам Всевышним для сотворения Голема.
И зазвучал древний напев, и повторил Бен Бецалель со своими помощниками обряд, который они сотворили в свое время на берегу Влтавы, но только в обратном порядке, и грудь Голема стала вздыматься все реже и реже, пока дыхание его не прервалось окончательно. В эту минуту рабби вынул из-под его языка кусочек пергамента с тайными словами, и Голем стал хрупким, и начал медленно распадаться на части. Но и когда процесс этот прекратился, останки все еще напоминали фигуру человека. Тогда участники таинства забросали их всякой рваниной, хранящейся на чердаке, и, закончив это действо, медленно вышли из синагоги.
– Он больше никогда не вернется? – спросил Бен Бецалеля его зять.
– Будущее наше и наших детей, и внуков, и правнуков покрыто мглой, – ответил ему раввин. – И никто не скажет, какие беды будут подстерегать евреев в долготекущих веках. Может быть, наступит такой момент, когда снова придется воззвать к жизни могучего нашего защитника. Но повиноваться он будет только тому, кто сумеет обнаружить этот пергамент, – рабби показал его кусочек, испещренный таинственными знаками. – А где будет храниться он, это моя тайна. Пока же, если вас будут спрашивать, куда девался Голем, отвечайте, что ночью он ушел из города, а в какие края, то нам неведомо. И да огради нас Господь от новых бед!
ХРАНЯЩИЕ ПАМЯТЬ
…В давние времена обитал в еврейском квартале бедняк по имени Пинкас. Жил он буквально на медные гроши, поскольку торговал поношенной одеждой, а этот промысел вряд ли когда-нибудь и кому-нибудь приносил большие деньги. И как знать, может быть, и сам он, и его семья давно бы окончили свои дни в нищете и убожестве, если бы не помогал Пинкасу один богатый граф, больше всего ценивший в нем честность. Да ведь и правду говорят, что честность с бедностью ходят рука об руку. Одно только огорчало графа: никогда он не слышал от нищего торговца слов благодарности, а только видел, как тот, получив очередную монетку, поднимал глаза к небу и благодарил Господа за оказанную ему милость.
И вот как-то раз, когда Пинкас перед праздниками опять пришел за деньгами, граф ему ничего не дал, а только объяснил, что и сам оказался в нужде. Пусть, мол, теперь бедняк просит помощи у Господа, коль скоро он его столько раз благодарил.
Грустным вернулся Пинкас домой и сказал семье, что на этот раз отмечать им праздник не на что.
– Ложитесь-ка вы спать, – произнес он. – Но прежде помолимся: ибо верую я, что Господь услышит наши молитвы и придет к нам на помощь.
Ночью все семейство разбудил звон разбитого стекла: в окно их каморки под громкий смех, доносящийся снаружи, влетел брошенный кем-то с улицы черный комок. Дети, разбуженные происшествием, громко заплакали, но Пинкас успокоил их, а потом внимательно рассмотрел разбивший окно предмет. Это была… мертвая обезьяна.
"А ведь точно такую же, – подумал Пинкас, – я видел в доме графа. О Боже, ведь он будет теперь думать, что это я, в отместку за неполученную монетку, убил его любимицу!"
Он взял обезьянку в руки. И в этот момент на полу что-то звякнуло. Это была золотая монета! Наверное, она выпала из мертвого тельца. И тогда Пинкас потряс обезьянку… Из нее так и посыпались золотые дукаты…
"Вот так богатство привалило! – возрадовался Пинкас. – Верно, Господь не оставил нас в беде! Но как же граф: ведь, наверняка, это золото принадлежит ему!"
И честный торговец решил, что все – и обезьянку, и деньги до последней монетки – он отнесет сиятельному вельможе, а уж тот пусть решает, что со всем этим делать.
"Надеюсь, он не накажет меня, когда я объясню, что произошло", – подумал бедняк.
Так оно и вышло. Граф ни чуточки не рассердился, а только сказал:
– Я догадываюсь, что случилось. Моя обезьянка пропала несколько дней назад и, видно, неспроста. Много раз она наблюдала, как я пробую на зуб золотые монеты, чтобы удостовериться, не фальшивые ли они, и, подумав, наверное, что я их глотаю, стала повторять мои действия. Ну, а наевшись дукатов, видимо, почувствовала себя плохо и умерла. Какие-то злые люди, очевидно, нашли ее и решили над тобой подшутить, бросив тебе в окно. Ты уж извини, что в прошлый раз я огорчил тебя, не дав тебе ни единого гроша: просто ты столько раз возносил слова благодарности Господу, что я захотел проверить, поможет ли тебе он? И он помог: возьми эти деньги, теперь они твои!
На этот раз Пинкас принялся благодарить самого графа, не забывая, правда, обращаться и к Богу. Ну а полученными деньгами он распорядился вполне разумно – расширил свое дело и в скором времени разбогател. Но и богатства свои использовал во благо – на той улице, где он жил, выстроил синагогу, чтобы все люди могли молиться, обращая к Господу свои нужды и чаяния. С тех пор эта синагога в еврейском квартале и носит название "Пинкасова".
…Невысокое здание под красной черепичной крышей… Узкие окна, забранные красивыми решетками и несколько небольших чердачных надстроек, да изящный каменный дымоход, свидетельствует о том, что возводившие эту синагогу люди обладали немалым вкусом. Одна из наиболее старых из сохранившихся в Праге синагог была построена в 30-х годах XVI века. Но теперь она знаменита не только этим…
Если войти в просторное помещение, своды которого украшают изящные деревянные арки, можно услышать тихую печальную музыку. Стены сплошной вязью покрывают надписи. Это – память о Холокосте, страшной трагедии еврейского народа, когда в годы Второй мировой войны были уничтожены шесть миллионов евреев. Здесь, в Пинкасовой синагоге, – памятник жертвам Катастрофы в Чехии: на всех ее стенах – фамилии чешских и моравских евреев, уничтоженных нацистами в 1939-1945-м годах… 77 тысяч 297 человек – старики, женщины, дети… Их имена были тщательно восстановлены и перенесены на стены синагоги, чтобы люди помнили о трагической судьбе каждого безвинно сгинувшего в концлагерях и гетто, названия которых также нанесены на стены рядом с местом хранения Торы…
…Непростая судьба оказалась у этого памятника. Созданный в конце 50-х годов прошлого века, он спустя десять лет был закрыт коммунистическими властями Чехословакии якобы "из-за ухудшающегося технического состояния объекта". Списки жертв Холокоста, размещенные на стенах синагоги, уничтожили, саму синагогу закрыли… Это кощунственное деяние состоялось практически одновременно с вводом советских войск и войск стран социалистического лагеря в Чехословакию для подавления "Пражской весны". И только после падения строя, в 1996 году, надписи вновь восстановили – все до единого имени.
Печальная мелодия плывет и плывет в воздухе… Откуда звучит она: из скрытых ли под сводами динамиков? Или то – стенания замученных душ, что когда-то отлетели с грешной Земли, но все еще продолжают существовать в бесплотном пространстве, что невидимой завесой окутывает нас. И несется над миром этот стон, словно заклинание: "Да будет наша беда предупреждением вам…".
…От мемориальных стен нижнего яруса синагоги лестница ведет на второй этаж, где открывается еще одна страница беды: детские рисунки, что привезены сюда из гетто Терезин. Хрупкие, пожелтевшие от времени листочки бумаги сохранили оттиск того страшного времени, когда целый город, что всего в 60 километрах от Праги, был превращен в застенок, куда отправляли чешских евреев. В том числе и более десяти тысяч детей младше пятнадцати лет.
Документы оставили нам имя Фридл Диккер-Брандейсовой – художницы, которая попала в гетто вместе со своим мужем. Кто скажет теперь, какие преграды преодолела она, чтобы в городе за колючей проволокой создать для детей студию, куда приходили малыши, чтобы учиться рисовать? Где, какими правдами и неправдами раздобывала для них цветные карандаши и бумагу, что говорила мальчикам и девочкам, объясняя: их рисунки могут возвратить им поля с васильками и бегущий по лесу ручей, солнечное небо и горы, покрытые снегом, стремительный всплеск форели в быстротекущих реках и зеленую траву футбольного поля, на котором так весело гонять звонкий мяч. Все то, чего эти дети были лишены здесь, в серых домах гетто. Многие из этих узников были слишком малы и не помнили те, наполненные радостью, дни, а потому упорно рисовали поезда и людей с желтой звездой, отправляющихся в скорбную неизвестность, сплошные ряды деревянных нар, очереди за куском плохо пропеченного хлеба и миской бурды, называемой супом, и колючую проволоку, проклятую проволоку, за которую они не смели ступить и шага…
Эти рисунки чудом сохранились благодаря Фридл. В сентябре 1944 года ее муж Павел Брандейс был отправлен в Освенцим. Неделю спустя Фридл добровольно села в следующий эшелон, идущий в лагерь смерти. Но перед этим спрятала пять тысяч детских рисунков, которые были созданы в гетто. Она погибла 9 октября 1944-го, но ее муж дожил до освобождения. От него люди и узнали о детских свидетельствах страшной правды. По некоторым сведениям, из пятнадцати тысяч ребят конца гитлеровского нашествия дождались только 92 малыша…
Окончание следует
