Страшная смерть антисемитки
Зинаида МАРКИНА
В начале пятидесятых в небольшом советском городке проживали люди разных национальностей. В этом доме спокойно уживались представители пяти народов. И никого не удивляло, что татарин Раис женился на еврейской девушке Саре, и у них было уже двое детей-двойняшек. В одной из квартир проживал вдовец Эфраим с тринадцатилетним сыном Лейзером и неженатым братом Ароном.
Пожилая полька Фелиция была из бывших. Она жила одна и была о себе большого мнения. Ее сын еще в начале войны убежал за границу и забыл о матери. Это была высокая и статная, сердитая старуха, особенно, ни с кем не общалась, целыми днями сидел на балконе, оглядывая проходящих мимо людей. Она раскладывала пасьянс и курила трубку. Ни в чьем обществе она не нуждалась. Иногда к ней приходила подружка – пожилая дама со столь же неприятным взглядом и такой же презрительной улыбкой. Она шмыгала в комнату Фелиции. Что они там делали, о чем говорили, никто не знал.
Мальчика Лейзера она терпеть не могла, хотя он был тихим и спокойным. В доме его любили все соседи.
"Мамзер", — называла она его невесть откуда ставшим ей известным еврейским словом, то есть, незаконнорожденный.
Это была неправда. Мама ребенка болела и умерла от туберкулеза пять лет назад, оставив Эфраима с сыном одних. Отец воспитывал мальчика правильно, приучал к труду. Он выносил мусор, ходил в магазин и убирал в комнате. Несмотря на возраст, жалел отца.
Однажды Лейзер шел из школы. Был в хорошем настроении: получил целых 4 пятерки. Вот папа будет рад! И дядя Арон.
Навстречу ему брела Фелиция.
— Мамзер, это ты напакостил в подъезде? Бумаги нарвал и не убрал. А кто кошку, как не ты, притащил?
— Это не я.
— А кто?
— Не знаю.
— Трус, даже сознаться не можешь, жиденок поганый. Я отцу все расскажу. Твой папаша еще пожалеет, что родил тебя на свет.
— Это не я. И папа не виноват, папа хороший.
Фелиция схватила мальчика за уши и стала их выкручивать. Мальчик от боли громко вскрикнул.
Эфраим выскочил из дому, отобрал у старой польки пацана.
— Старая женщина, а детей обижаете, как вы своего сына воспитали с таким характером?
— Замолчи, пархатый жид! Забирай своего жиденка и проваливай! Вши вы на нашем обществе. Зря вас не уморили немцы в газовых камерах. Жидяры!
— Паршивая шляхтичка, чтоб ты сгорела в огне!
Прошло два дня. Старухи не было видно. Лейзер давно успокоился и играл с дядей Раисом в шахматы. Эфраим и его брат поехали сажать картошку, на работе выделили участки. Их не было три дня, мальчик ночевал у Раиса и Сары.
Когда мужчины приехали, узнали ошеломляющую новость: Фелиция погибла в огне, который сама развела в керосинке. Как это произошло, никто не знал. На счастье другие квартиры не пострадали.
— Раис, это я виноват, я пожелал ей сгореть в огне, — посетовал Эфраим.
— Тебя же не было, а слова, они не имеют действия, — ответил Раис, — хоть дом не спалила.
— А кто хоронить будет?
— Не знаю, государство, наверно, сына не нашли.
На похоронах никого из дома не было. Лейзер не печалился, теперь некому будет издеваться над ним.
— Жалко старуху, все-таки тяжелая смерть, — сказал Эфраим.
— Антисемитов мне не жалко, — ответил Арон.
— Человек все-таки, брат.
— Фиг с ней. Ничтожество.
Вскоре старуху Фелицию забыли. Дом пошел под снос в пятьдесят четвертом. Эфраим и Раис снова стали соседями и любовались новым жильем. Есть вода, туалет…
Раис сказал:
— Эфраим, ты, вероятно, имеешь связь с богом.
— Почему?
— Сказал, что старуха сгорит, она сгорела. Ведьмак ты или шаман.
— Обыкновенный я. Так получилось.
Мужчины рассмеялись.
— Пойдем, выпьем по рюмочке за ее душу, Раис. Она всё же жила на белом свете, живая душа.
— Пойдем, предсказатель. Уважу тебя.
