«Никогда не поздно». Так называется пьеса аргентинской драматургессы Андреа Баоав. Режиссёр спектакля Шуки Вагнер. Этот же творческий тандем представил израильским зрителям чуть ранее спектакль «Одной ногой в самолете»
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Инна ШЕЙХАТОВИЧ
Фото: Йоси Гамзо Летова
Эти заметки возникли после премьеры спектакля в театре «Идишпиль». Спектакль называется «Никогда не поздно». Всё прошло мило, зал аплодировал. Реплики: «Очаровательно», «так тепло» — звучали в фойе. И я должна сначала спеть гимн театру, играющему на идиш. Худруку, актёрам. Рыцарям, героям, поддерживающим огонь в гаснущем костре. Сказать о святости усилий тех, кто этот язык хранит, помнит. О том, что с этим языком связаны и память, и прелесть необычного, уникального юмора, и боль. Этот язык преследовала какая-то повсеместная несправедливость. Ведь с ним боролись почти везде и всюду. И принципиально, жестоко преследовали идиш в той молодой стране, которая приняла на себя роль глобального, гордого и единственного дома для всех евреев мира.
Кто и как убивал идиш – сегодня не столь важно. Это теперь стало ещё одной страничкой горькой истории Израиля. Шмулик Ацмон, который создал театр на идиш, буквально нёс его на плечах, согревал его сердцем, — этот еврейский Дон Кихот, которому сегодня я хочу сказать самые восторженные и благодарные слова, — верил и верит в то, что жизнь этого языка-призрака не завершится. Что же касается меня, то я не знаю. Не могу ничего по этому вопросу утверждать. Но мне было тепло и приятно слышать, как в автобусе молодые папа и мама, религиозные, окруженные выводком детишек мал мала меньше, ведут увлечённый диалог на идиш. Но мне показалось, что эти граждане страны живут в довольно закрытом социуме. Они не могут служить отражением широкого спектра израильского общества. Их идиш выглядит как домашний язык для внутрисемейного пользования… Возможно, я ошибаюсь, и с идиш всё обстоит не так грустно. Дай-то Бог…
«Никогда не поздно». Так называется пьеса аргентинской драматургессы Андреа Баоав. Режиссёр спектакля Шуки Вагнер. Этот же творческий тандем представил израильским зрителям чуть ранее спектакль «Одной ногой в самолете».
Думаю, если Андреа Баоав будет и дальше писать пьесы, то, в конечном счёте, напишет что-то заслуживающее внимания. Уже пьеса «Никогда не поздно» выглядит чуть лучше, чем ходульная и откровенно слабая история про процесс подготовки аргентинской семьи к репатриации, про их конфликты и сомнения. «Одной ногой в самолете» трудно назвать достойным материалом для серьёзного профессионального театра, а спектакль, поставленный по этой пьесе, вызвал у меня острую тоску и море безответных вопросов.
Новое детище театра, драматургессы и режиссёра — спектакль «Никогда не поздно». Его тема – история поздней любви; тема, разработанная многократно, и притом гораздо более интересными авторами. В данном случае к сомнениям детей и внуков создавшейся пожилой пары (а у влюбленных уже есть и дети, и внуки, и долгие жизни, в которых много событий происходило) прибавляются два аспекта. Две дополнительные проблемы. Первая – жених и невеста принадлежат к различным культурным слоям. Она – ашкеназская еврейка, он из сефардов. И тут сталкиваются не только вкусы (она – из тех, кто любит «земелах», а он – «малаби» и «сахлаб»), но и традиции. В речи и аргументы персонажей пробирается давняя настороженность и взаимная насмешливость, которыми бывают отмечены отношения между представителями обеих общин. Дети вроде симпатичные, современные, но упрямо отказываются поверить в то, что пожилые люди способны искренно влюбиться и преодолеть разделяющие их барьеры.
У влюблённого папы (достойная актёрская работа Авраама Селектара) есть красавица-дочка (её играет Адар Дагон), которая продаёт в собственном магазине цветы. Она прекрасно поёт и танцует. И в те моменты, когда спектакль превращается в оперетту, когда зал попадает под обаяние яркой, харизматичной Адар Дагон и весёлой музыки Коби Ошрата, всё на сцене выглядит неплохо. Но когда ведутся наивные споры и на сцену выплёскиваются попытки представить психологическую драму – мне становится неловко и неуютно. Ходульность, искусственность пьесы, поверхностная, неловкая разработка характеров вызывают недоумение.
Прелестная, обаятельная актриса Ципи Мор, со всей присущей ей искренностью и мастерством, трепетно отнеслась к образу, чуть нескладному персонажу, который ей довелось воплощать на сцене. Но в пьесе (а потому — в спектакле) встречаются просто обескураживающие меня нелепые детали. Например, фото молодого человека, якобы давно утраченного возлюбленного бабушки, всегда стояло на комоде – но ни разу не вызывало ни у кого из возрастающей семьи никаких вопросов. Или букеты, которые тайно влюбленный в прекрасную цветочницу застенчивый сын-холостяк старушки Вероники (его старательно и несколько натужно играет Йонатан Розен) покупает и выбрасывает в мусорный бак. Внуки, очень невыразительно написанные драматургом, оказались столь же блекло сыграны актёрами, — они просто ничего не имеют сказать. Для меня осталось неясным, зачем они вообще появлялись на сцене.
Дочь Вероники (актриса Шарон Ванчовски) — монотонно-упрямая, неубедительно одинокая и беспричинно вредная адвокатесса, вдруг без видимой причины сдаётся, меняет своё мнение и одобряет мамину позднюю любовь. И а финале она выступает единым фронтом со всеми участниками этой истории. Почему и она, и ее дети были против любви мамы изначально? Боялись потерять мифическую виллу в Савьоне? Почему потом смирились? Потому что они, в принципе, хорошие люди?..
Декорации, созданные Дафной Перец (она же выступила в качестве художника по костюмам), имеют как будто две направленности, создают два разноликих образа. Есть дом, мебель, шкафчик-диванчик. И есть метафорическое дерево, красивое, но голое, без листвы, символически и многозначно вплетённое в сценическое пространство, которое мастерски и вдохновенно освещено художником по свету Мишей Чернявским. Это мастер, который сочетает в себе безграничную любовь к театру, изысканный вкус, жар сердца и бескорыстную веру в справедливость и силу творческого начала.
К слову: на завершившемся недавно фестивале театра-фриндж «Золотой ёж» Миша Чернявский был номинирован на звание «Лучший художник по свету». Увы, не получил его. Хотя светопартитура, за которую он был выдвинут на этот приз, проникновенна и поистине оригинальна…
Миша Чернявский плодотворно работал в Израиле в нескольких театрах – в том числе в «Гешере», в театре «Маленький», осветил множество успешных сценических творений (включая спектакли «Габимы», «Тмуны», нескольких театральных школ). «Идишпиль» — его дом и место служения вот уже тридцать лет. Полагаю, было бы логично и разумно присудить такому творческому человеку приз «За дело жизни» (חיים מיפעל).
Но пока речь идёт о новом спектакле. В котором многовато банальности и минимум глубины. Мне скажут: не всегда же играем мы философские пьесы, Шекспира или Чехова. С этим я согласна. Вечер в обществе тёплой грелки и ароматного крюшона – тоже бывает хорошим. Но что-то гложет мою зрительскую душу, тревожит, мешает восхищаться грелкой…
