Харьковчанам Дмитрию и Алене под тридцать. Он – тренер по боксу и кикбоксингу, она – служащая полиции, тренирующая силовиков, оба действующие спортсмены. Еще месяц назад эта пара, ждущая первенца, строила планы и решала проблемы, которые сегодня кажутся мелкими и невероятно далекими…
Михаил ГОЛЬД
– 24 февраля в 7 утра меня разбудил звонок друга, – рассказывает Дмитрий. – "Собирайся", – говорит. Я подумал, что зовет на тренировку, стал отнекиваться, куда в такую рань. "Началось, напали!", – кричит он. Я стал прислушиваться и действительно услышал взрывы. На улице уже паника: отстоял час за водой, еще час за продуктами. А жена в это время лежала в больнице на сохранении.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Алена: Я проснулась от взрывов, но подумала, что это петарда. Вышла в коридор, вижу, девочки на поздних сроках бьются в истерике, стала их успокаивать. Но вскоре увидела в рабочем чате, что всех собирают по тревоге.
Дмитрий: Еще недавно все смеялись над объявленной датой начала войны – 16 февраля, и когда прогнозы не оправдались, стали еще язвительнее острить на эту тему. Поэтому 24-го у всех был шок. Такого не ждал никто. Поразительно, насколько у русских промыты мозги – они искренне верят, что это небольшая спецоперация, гражданское население не бомбят и т.д.
Алена: Я разочаровалась в отдельных людях, выступавших в свое время за Украину, а сейчас рассказывающих, что войны у нас нет. Одна из таких – спортсменка, уроженка Харькова, боксер Лиля Дурнева, серебряный и бронзовый призер чемпионатов Европы, ныне живущая в Москве. Она прямо написала у себя в Инстаграме, мол, украинцы сами виноваты, так им и надо. А в это время ее новые соотечественники с ненавистью уничтожают крупнейший русскоязычный город Украины.
— Ваш район сильно пострадал?
— Да, мы жили рядом с белгородским шоссе, и я отлично слышал, когда русские прорвались с Бударок (село в 4 км от границы с Россией, – М.Г.), взрывалось буквально рядом, поэтому мы переехали к родителям, – говорит Дмитрий. – А уже перед эвакуацией я прошел пешком 10 км, чтобы забрать вещи – на тот момент четыре дня не было электричества и горячей воды, а в километре от нас бомбили.
Алена: На следующий день после нашего отъезда в соседний дом попал снаряд. Но мы не хотим узнавать, что с нашей квартирой, поскольку ничего изменить не в состоянии. Родители забрать наши вещи тоже не смогут, добраться туда нереально.
— Что стало последней каплей, вынудившей покинуть Харьков?
Дмитрий: Я относился к ситуации довольно спокойно, мы уже привыкли к взрывам, в подвал почти не спускались. Да, постоянно гремит, трясутся окна, в пять утра нас будили взрывы снарядов – просыпаешься, на другой бок переворачиваешься и дальше спишь. Но жена на седьмом месяце, и оставаться было крайне опасно. Тем более что рядом рвалось очень часто. Я вышел в супермаркет – возвращаюсь, а перед нашей многоэтажкой багровое зарево: ракета попала в частный дом. И там, где я проходил несколько минут назад, из асфальта торчит болванка снаряда. Когда началась война, большинство пациенток отправили по домам, остальных спустили в подвал – они просидели там весь день, одна женщина тут же и родила в антисанитарных условиях. Рядом сидели мамы с новорожденными двух-трех часов от роду, стояли мужчины. В конце концов, Алену тоже отправили – даже без выписки. Понятно, что если что-то пойдет не так, медицинской помощи она дома не получит.
— Как выбирались из города?
Дмитрий: Через три дня после вторжения передвигаться по Харькову стало невозможно. За поездку до вокзала таксисты просили 7000 гривен (примерно $230). Человек без машины заперт в своем районе. Да и с бензином проблемы. Путь до Львова автобусами Еврейского агентства занял почти двое суток. Там нас приютили, накормили, волонтеры пытались как-то организовать быт, но уехать дальше нереально – и на железнодорожном, и на автовокзале – море народа… Но Алена каким-то чудом нашла микроавтобус на Черновцы. О нем никто не объявлял, цена – 700 гривен за место. Мы люди небогатые, поэтому договорились с водителем: я посадил жену на колени, теща — младшую сестру Алены 11 лет, так и доехали до Черновцов. Пять часов – это ерунда по сравнению с двухсуточным путешествием до Львова, когда останавливались в чистом поле, чтобы сходить в туалет. Не знаю, как она в положении выдержала… В Черновцах нас приняла община консервативного иудаизма "Авив" – кормит, поит, дала кров, за что мы безмерно благодарны.
Алена: И все равно хотелось бы со временем вернуться в Харьков, где у меня была работа, дом…
Дмитрий: Я этнический русский, но родился в Украине, видел, как разрастается Харьков… А сегодня города нет – он разрушен. На Салтовке целые кварталы просто сожжены. Как долго придется отстраивать город, в какую сумму это обойдется – никто не знает. А у меня семья.
Я участвовал в кулачных боях, получал множество травм, год лежал в больнице, у меня поломаны руки, кости лица. Дрался, чтобы выйти в финал турнира, главный приз в котором – машина. Провел пять боев, оставался один – финальный, назначенный на 2 апреля. Стоимость приза – примерно квартира. И тут — бац, война. Где я буду работать? Люди разъехались, даже зал, где я тренировался, раздолбало. Он находится в цокольном этаже жилого дома – туда попала ракета, выбило окна. Владелец этого зала, мой друг, пустил пожить пять семей.
А рядом на улице лежат трупы мирных жителей. Это жилой квартал. Главная улица бывшей столицы Украины – вообще в руинах, знаковые здания взорваны, скоро от Харькова ничего не останется. И все это – дело рук людей, пришедших нас "освобождать"…
[nn]
