Многим в Украине и не только известен Генри Лайон Олди – псевдоним творческого дуэта харьковских писателей Дмитрия Громова и Олега Ладыженского. В свое время содружество было признано "лучшим фантастом Европы", всего же соавторы удостоились двух десятков различных премий, в том числе, российских
Михаил ГОЛЬД
Вторжение РФ потрясло жителей крупнейшего русскоязычного города Украины – всех без исключения – украинцев, русских, евреев… После десяти дней обстрелов жена и литературный секретарь Дмитрия Громова – Бронислава (урожденная Тумаркина) эвакуировалась в Германию с 87-летним отцом – Львом Тумаркиным.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"
— Папе было семь лет, когда в 1941-м он вместе с мамой (меня назвали в ее честь) уезжал в эвакуацию на Урал, – говорит Бронислава. – Спустя 80 лет ему пришлось об этом вспомнить: как жилось под бомбами, как сидели в подвале, собирали документы в тревожный чемоданчик.
О начале войны Бронислава узнала от сына – тот позвонил в пять утра 24 февраля. Они с невесткой жили у телевышки, которую обстреляли в первые же часы.
– Ваша первая реакция на известие о начале войны?
— Спросонья ничего не поняла. Несмотря на все предупреждения, мы не могли представить, что Россия решится бомбить жилые кварталы мирного города, а над головами будут проноситься крылатые ракеты, запущенные со стороны Белгорода. Но это случилось, и при очередном налете ты оказываешься на полу. Когда на третий день войны на площади Свободы прогремел очень сильный взрыв, нас просто подбросило. О поведении русских в Сирии мы были наслышаны, но они ровно так же поступили и с русскоязычным Харьковом. До сих пор ощущение, что читаю книгу или смотрю фильм – это защитная реакция психики, поскольку все происходящее просто не укладывается в голове.
– Одну мою знакомую, жившую у АТС, за полчаса до попадания ракеты увел из дома сын, — вступает в разговор Лев Вульфович. – Всю ее квартиру разнесло. А дом напротив, где жила другая знакомая, вообще рухнул.
— В свое время у нас было множество знакомых в России, – говорит Бронислава. – Сразу после начала войны созвонились с родственниками из Казани и услышали, мол, вы восемь лет бомбили Донецк, получайте ответку. Хотя на Донбассе уже давно замороженный конфликт – в прошлом году там погибли восемь человек, меньше, чем сейчас каждый час… Кроме того, в России уверены, что украинцы сами себя расстреливают, а они в РФ несправедливо страдают из-за введенных санкций. Я выросла в СССР и понимаю тотальное воздействие пропаганды, но в эпоху Интернета подобная слепота просто поражает. Собственно, разрыв произошел еще в 2014 году – тогда после криков "Крым наш" мы со многими прекратили общение. И все же авианалеты на спальные районы в XXI веке почти в центре Европы до сих пор не укладываются в голове. Мне с детства рассказывали истории про войну – маму тоже в 3-летнем возрасте увезли, я на этих рассказах выросла. И на историях о том, как берегли каждую корочку хлеба. А сегодня это повторяется – впору прийти в отчаяние.
— Вы ведь до последнего не хотели уезжать из города?
— Всегда думала, что я смелая, но когда с совершенно жутким свистом пролетает крылатая ракета – все внутри сжимается. И пришло понимание, что если сейчас свалюсь, то никому больше не помогу, поэтому нужно все бросить и бежать. Накануне я спросила папу, хочет ли он остаться. Он ответил, что достаточно пожил, и готов сыграть в русскую рулетку. Но мой брат и его дети звонили и уговаривали – спасите дедушку. Сын записал нас в еврейском культурном центре "Бейт Дан" на эвакуационный автобус – и на следующее утро сразу после окончания комендантского часа мы вышли из дома с легкими рюкзаками и тележкой. Такси невозможно было вызвать, до вокзала шли полтора часа, папа со скандинавскими палками… К счастью, выпал снег, и на город опустился туман – при такой погоде обычно не бомбили.
Ехали караваном микроавтобусов, нигде не останавливаясь на ночлег, иногда по встречной полосе. Путь до Львова занял почти двое суток. Спасибо, что так – многие беженцы впритирку стояли в электричках. По дороге наши водители остановились в своем родном селе и принесли из дома несколько ящиков с едой – там была и картошка, и яйца, и хлеб, которого мы неделю не видели. И дали колодезной воды, очень вкусной. Когда нам все это притащили, я сидела и рыдала. И вспомнила, как в 2014 году мы собирали теплые вещи и еду для беженцев из Донецка и Луганска, а я плела маскировочные сетки. Лишь тогда осознала, что теперь мы сами беженцы и принимаем помощь от других людей. Эта снедь очень выручила, поскольку магазинчики при автозаправках по дороге были опустошены – беженцы все скупили, осталось лишь мороженое.
Потом была дорога на Польшу, семь часов ожидания на пограничном переходе. До Германии добрались 8 марта вечером. Я еще несколько дней вздрагивала от любого резкого звука, а это всего лишь кто-то хлопнул дверью.
До войны мы очень хотели повидать моего внучатого племянника, родившегося здесь во время пандемии. А еще я давно фантазировала, как будем жить в одной квартире всей большой семьей – так и произошло. Так что все, о чем мечталось, исполнилось, но в этот "пакет" не входили бомбардировки моего родного Харькова.
У нас был очень красивый город, и те, кто пришел его уничтожить, целились в знаковые места – площадь Свободы, мэрию и т.д. Многое разрушено, но я верю, что мы вернемся, восстановим наш город, и опять будем гулять по любимым улицам.
[nn]
