Война Судного дня и несостоявшаяся нормализация между СССР и Израилем
Геннадий КОСТЫРЧЕНКО
НЕГЛУБОКАЯ ПРЕДЫСТОРИЯ
Триумфально и стремительно победив в Шестидневной войне 1967 года, Израиль не собирался почивать на лаврах. Руководство страны отлично понимало, что ее арабские соседи не смирятся с позорным поражением и всецело сосредоточатся на подготовке реванша. Поэтому, приобретя тогда неформальный статус главного стратегического союзника США на Ближнем Востоке, Израиль стал усиленно готовиться к новым вооруженным схваткам. Однако приход в начале 1969 года в Белый дом президента‑республиканца Р. Никсона и заметный проарабский крен во внешнеполитическом курсе его администрации несколько охладили американо‑израильские отношения. Этим не преминул воспользоваться Египет — наиболее сильный в военном отношении противник еврейского государства. Президент Египта и Объединенной Арабской Республики Г. А. Насер, добившийся форсирования советской военно‑технической помощи, объявил Израилю в марте 1969 года «войну на истощение», которая вылилась в систематические артобстрелы и авиабомбардировку израильских позиций на восточном берегу Суэцкого канала, а также рейды туда египетского спецназа (коммандос) и диверсионных групп. Однако израильтяне терпели недолго, начав массированные авианалеты не только на передовую линию войск Египта, но и на критическую гражданскую инфраструктуру в глубоком тылу. Болезненность такого рода акций возмездия резко возросла, основательно деморализовав население Египта, после того как с сентября 1969 года США начали поставки Израилю самолетов «Фантом F‑4Е».
Под угрозой оказался символ советско‑египетского сотрудничества — знаменитая Асуанская плотина, да и само существование Египта как государства. Чтобы избежать катастрофического сценария, Насер в декабре отправился в Москву, где уговорил Л. И. Брежнева кардинально укрепить ПВО Египта, для чего срочно направить туда соответствующую боевую технику вместе с обслуживающим контингентом военнослужащих. Так была образована 18‑я особая зенитно‑ракетная дивизия, и началась тайная военная спецоперация «Кавказ», в которой помимо ракетчиков участвовали также подразделения боевой авиации и военного флота, а всего было задействовано более 17 тыс. солдат и офицеров. Благодаря их умелым и слаженным действиям по развертыванию на месте израильтяне только с конца июля лишились 13 боевых самолетов, включая несколько «Фантомов», что заметно снизило их боевой настрой. Поумерили воинственный пыл и довольные работой русских пэвэошников египтяне. В итоге по инициативе Госсекретаря США У. Роджерса противоборствующие стороны пошли в начале августа 1970 года на трехмесячное прекращение огня и тем самым «война на истощение» сама собой сошла на нет.
Тем временем в конце сентября 1970 года скончался тяжело болевший президент Насер. Наследовавший ему Анвар Садат как бы следовал старому политическому курсу, декларируя на публику верность «линии Насера», но очень скоро стал дрейфовать в сторону американцев, заявив в феврале 1971 года, что готов восстановить дипломатические отношения с США и возобновить международное судоходство по Суэцкому каналу, как только израильские войска покинут его восточный берег. По сути, это означало добровольное принятие Садатом плана Роджерса по ближневосточному мирному урегулированию по формуле «мир в обмен на территории», который ранее лишь под нажимом США и СССР со скрипом поддержали соответственно премьер‑министр Израиля Г. Меир и президент Египта Г. Насер.
Подспудно началось американо‑египетское сближение, ключевым моментом в котором стал визит в первых числах мая 1971 года в Каир того же Роджерса, принятого Садатом очень тепло, но «демонстративно… наедине». Не случайно именно в те же дни Садат начал зачистку правительственно‑государственных и силовых структур от высокопоставленных последователей Насера, которые в ответ предприняли попытку его смещения. Однако, из‑за того что они не озаботились элементарной конспирацией, их так называемая «майская исправительная революция» (она же «заговор крокодилов») провалилась. 13–14 мая все ее главные организаторы были арестованы личной охраной Садата, который в результате стал единовластным диктатором. Дабы отвлечь внимание Москвы от своей окончательной измены делу Насера, Садат прибегнул к лицемерному маневру — настоял на прибытии в Каир председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного, с которым подписал 27 мая давно подготовленный (по предложению египетской стороны!) договор о дружбе и сотрудничестве между двумя странами.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Продолжая тем не менее тяготеть к американцам и подозревая советское руководство в поддержке через посла Виноградова неудавшегося путча, Садат всего лишь спустя год резко обострил отношения с СССР. 8 июля 1972 года он потребовал вывода из Египта в двухнедельный срок советских военных за исключением нескольких наиболее квалифицированных советников. К такому демаршу подтолкнуло Садата в первую очередь сильное недовольство тем, что после смерти Насера Москва начала сокращать военную помощь Египту. Так, Брежнев, все менее доверявший заигрывавшему с США Садату, отверг его настояние нарастить поставки наступательного вооружения, включая истребители‑бомбардировщики Су‑17. Яркой иллюстрацией глубокого разочарования Брежнева в Садате служит следующая сценка, разыгравшаяся 30 марта 1973 года на совещании в ЦК, посвященном подготовке доклада Брежнева на грядущем апрельском пленуме ЦК. Первым в «фирменном» кондовом стиле выступил министр иностранных дел А. А. Громыко, сказавший:
«При оценке положения раньше, сейчас и в перспективе на Ближнем Востоке мы должны иметь ясную классовую точку зрения. Дело в том, что наша политика столкнула арабский мир с империализмом. Разве это не огромный выигрыш? Ни три дня, ни три месяца не сотрут глубокой ненависти к Израилю. Если подойти с классовых позиций, то, конечно, мы за прекращение агрессии. Но что же мы должны проливать слезы по этому поводу?»
После чего подал голос Брежнев, отреагировавший следующей содержавшей намек на А. Садата репликой:
«Можно сказать где‑то (в докладе. — Г. К.) подспудно, какое несчастье иметь дело с неумным человеком».
Наказывая строптивого Садата сокращением военных поставок, Брежнев перенаправил основной поток советской боевой техники новейших модификаций (зенитно‑ракетные комплексы ЗУР‑6, истребители Миг‑21 и др.) в Сирию, руководимую более надежным в глазах Кремля Хафезом Асадом. Между тем с последним, стремившимся взять реванш у Израиля за захват Голанских высот в 1967 году, Садат хорошо поладил в подготовке нового нападения на еврейское государство, посетив Дамаск в мае — июне 1973 года.
И все же объективности ради нельзя не отметить, что в объятия к американцам Садата подталкивало не только собственное стремление обрести поддержку державы более могущественной, чем СССР, но и рельефно обозначившееся с 1972 года потепление отношений между Советским Союзом и США. Особенно горький осадок в душе Садата оставил первый прошедший тогда в Москве советско‑американский саммит, на котором Брежнев, дабы не дразнить американских гусей, весьма слабо поддержал арабских союзников: в совместном итоговом коммюнике была лишь выражена формальная двухсторонняя приверженность резолюции Совбеза ООН 1967 года № 242. Все это Садат, скорей всего, истолковал как нежелание Москвы ссориться с Вашингтоном, что было косвенным признанием его растущего мирового лидерства, или, возможно, даже как попытку поладить с США за счет арабов. Дополнительно настроить Садата подобным образом вполне могло секретное послание Никсона, который, информируя египетского лидера о московском саммите, как бы невзначай прозрачно намекнул между строк, что русские‑де готовы договориться с США по основным вопросам международной политики и передать в их руки ключ к решению ближневосточной проблемы.
Однако, когда страсти с высылкой советских специалистов улеглись, Садат, очевидно, всерьез пожалел об этом своем решении, которое даже в ближайшем окружении сочли эмоциональным и опрометчивым. Тем более что его мирная инициатива с возобновлением судоходства в Суэцком канале после деоккупации Израилем Синайского полуострова хоть и была поддержана американцами — тем же Роджерсом, — находилась пока в подвешенном состоянии, ибо премьер‑министр Г. Меир наотрез отказалась отводить войска без заключения мирного договора. Такая ситуация — по сути фиаско — и подтолкнула чрезмерно самолюбивого и импульсивного Садата к подготовке пресловутой «войны возмездия» как единственного средства кардинального разрешения арабо‑еврейского конфликта. Причем он не мог не понимать, что в таком случае сможет рассчитывать только на СССР, а отнюдь не на США, для которых Израиль был приоритетным стратегическим союзником и кому те наращивали с конца 1971 года поставки «Фантомов» и другого высокоэффективного вооружения. И потому, смирив гордыню, Садат вынужден был вновь пойти на поклон к Москве.
ВОЙНА СУДНОГО ДНЯ
Силовая развязка ближневосточной патовой ситуации пришлась на 6 октября 1973 года, когда евреи отмечали Йом Кипур. Фактически Садат поставил Брежнева перед свершившимся фактом, уведомив о готовящемся нападении на Израиль лишь 2 октября. Брежнев весьма настороженно воспринял это не подлежавшее обсуждению решение египетского лидера, дав понять, что вся ответственность за возможные негативные последствия будет лежать исключительно на нем. Правда, предупреждение Садата позволило СССР заблаговременно вывезти из Египта 2700 женщин и детей — членов семей советских военных советников и около 1000 родственников сотрудников посольств СССР и других социалистических стран.
Первые атаки египтян и сирийцев соответственно на Синайском полуострове и Голанских высотах застали израильтян врасплох. Фактор внезапности возник во многом потому, что дезинформированный арабской агентурой «Моссад» накануне направил правительству «очень успокоительную информацию», заверяя, что никаких серьезных действий на границе с Сирией не ожидается. Не на высоте оказались и израильские военные, которые проигнорировали подозрение премьер‑министра Голды Меир в связи с упомянутой эвакуацией членов семей советских военных советников из Египта и Сирии. Вот почему мобилизация резервистов в Израиле была проведена с запозданием, а египтянам и сирийцам удалось, развив в первые двое суток успешное наступление, довольно глубоко вклиниться в территорию противника. Однако потом ситуация стала резко меняться: перешедшие в контрнаступление израильские войска стали теснить арабов на всех направлениях.
Напор евреев еще более усилился после 14 октября, когда американцы начали массированные поставки Израилю танков, ракет «воздух–воздух», другой военной техники и вооружения, использовав для этого стратегические военно‑транспортные самолеты повышенной грузоподъемности. Кроме того, в Израиль прибыли своим ходом (с дозаправкой на Азорских островах и в воздухе) «Фантомы» и другие боевые самолеты. Чтобы покрыть немалые расходы, связанные с закупками и транспортировкой уже переданного Израилю оружия и только еще готовящегося к отправке, президент Никсон попросил 19 октября Конгресс ассигновать на эти цели 2, 2 млрд долларов. И хотя СССР также резко нарастил снабжение Египта и Сирии различными вооружениями — с 7 октября по морю и с 10‑го по воздуху «Антеями», — уже на исходе 15 октября Армия обороны Израиля смогла форсировать Суэцкий канал, предварительно возвратив себе восточный берег, захваченный было египетскими войсками.
Стремительное наступление израильтян, не оставлявшее сомнений в скором разгроме арабов, заставило Москву экстренно предпринять политико‑дипломатические шаги по спасению союзников. Еще 10 октября советский представитель в Совете Безопасности ООН поддержал ранее отвергавшуюся им резолюцию о взаимном прекращении огня противоборствующими сторонами. А вечером 15 октября в Каир прилетел председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин. Под его нажимом Садат обратился 19 октября в ООН с предложением провести разъединение войск в местах боевых действий на Ближнем Востоке посредством советских и американских войск. Однако добиться временного перемирия удалось только после того, как в результате состоявшихся 20–21 октября в Москве переговоров Брежнева с госсекретарем Г. Киссинджером американцы согласились поддержать в ООН проект СССР о прекращении на двенадцать часов огня и всех боевых действий на Ближнем Востоке. Это предусматривала принятая 22 октября резолюция № 338 Совета Безопасности ООН. Израиль соблюдал ее очень недолго. Воспользовавшись спровоцированной арабами стычкой, он уже через несколько часов возобновил полномасштабное наступление. В результате его войска, подойдя к г. Суэцу, полностью заблокировали египетскую 3‑ю армию.
Чтобы спасти арабских союзников от полного разгрома, Брежнев, посоветовавшись с членами Политбюро, направил 24 октября Никсону срочную телеграмму, в которой, ссылаясь на упомянутое обращение египетского правительства в ООН и на необходимость выполнения резолюции № 338 СБ ООН, предложил немедленно ввести в зоны боев вооруженные контингенты обеих стран. При этом, видимо, ради усиления нажима на американцев и во исполнение настоятельной просьбы Садата в послании особо подчеркивалось:
«Скажу прямо, что если вы сочтете невозможным действовать совместно с нами в этом направлении, то мы столкнемся с необходимостью рассмотреть вопрос о применении требующихся мер в одностороннем порядке. Мы не можем допустить произвола со стороны Израиля…»
В тот же день, 24 октября, советское руководство предупредило Израиль «о самых тяжелых последствиях» в случае его «агрессивных действий против Египта и Сирии». Это грозное заявление Брежнева было подкреплено демонстративным приведением в полную боевую готовность двух воздушно‑десантных дивизий, дислоцировавшихся на юге европейской части СССР, и перемещением в Восточное Средиземноморье нескольких военных кораблей советской 5‑й эскадры ВМФ. В ответ американцы объявили тревогу на всех дислоцировавшихся за границей военных базах. Когда впоследствии советский посол Виноградов поинтересовался у приехавшего в очередной раз в Каир Киссинджера, почему была объявлена эта тревога при отсутствии непосредственной угрозы США, тот нехотя ответил: «Это у Никсона не выдержали нервы».
В политически насыщенный день 24 октября 1973 года была принята еще одна резолюция Совбеза ООН — № 339, санкционировавшая введение в район конфликта Чрезвычайных вооруженных сил ООН. Не рискуя больше испытывать терпение мирового сообщества и тем более злить «русского медведя», правительство Израиля уже 25 октября застопорило наступление своих войск в Египте, что привело к немедленному замирению на Ближнем Востоке. Подписывая 18 января 1974 года в районе Суэца соглашение с Египтом о разъединении войск, Израиль обязался за полтора месяца отвести войска за Суэцкий канал. Аналогичное разведение войск Израиля и Сирии произошло и на Голанских высотах.
За победу в Войне Судного дня Израиль заплатил значительную цену: и жизнями своих военнослужащих, и болезненными ударами по политическому престижу в различных регионах мира, особенно в Африке (там ряд стран разорвал с Израилем дипотношения), и немалыми экономическими потерями, вызванными взвинчиванием цен на нефть Саудовской Аравией и другими странами — ведущими добытчиками углеводородов, наложившими эмбарго на их поставку в США и Голландию.
Ухудшение внутренней ситуации в Израиле после войны не могло не сказаться на еврейской эмиграции из СССР. Одним из последствий Войны Судного дня стал поток негативных писем новых израильских граждан родственникам в СССР с сетованиями на резкое падение уровня благосостояния и значительное усложнение адаптации к условиям жизни в новой стране. Неудивительно поэтому, что в 1974 году в Израиль приехало почти вдвое меньше советских евреев, чем в 1973‑м.
Существенными издержками обернулась Война Судного дня и для СССР. Завершившись, она, хоть и изрядно впечатлила советское руководство, однако не внесла сколько‑нибудь заметных изменений в его ближневосточную политику, продолжавшую оставаться весьма твердолобой, косной и догматичной. Наиболее жестко‑консервативное отношение к Израилю демонстрировали такие члены Политбюро, как председатель Президиума Верховного Совета СССР Подгорный, секретарь ЦК КПСС Суслов, министр обороны маршал Гречко, ну и, конечно, глава внешнеполитического ведомства Громыко, который своей дипломатической ригидностью, переходящей порой в лишенную здравого смысла упорность, снискал всемирную известность как «Господин нет».
Разорвав еще в 1967 году дипломатические отношения с еврейским государством и тем самым переведя его всерьез и надолго в разряд непримиримых врагов, советское руководство обрекло себя на однобокую ориентацию, отягощенную к тому же обременительным обязательством по поддержке хронически слабой арабской стороны. Проигрышность такой позиции особенно стала очевидной после того, как 14 марта 1976 года Египет в одностороннем порядке расторгнул Договор о дружбе и сотрудничестве с СССР и, переориентировавшись полностью на США и Израиль, нанес ощутимый удар по авторитету Советского Союза, причем не только в ближневосточном регионе, но и во всем мире. И пусть Громыко и Госсекретарь США С. Вэнс и подписали 1 октября 1977 года совместное советско‑американское заявление, гласившее, что «советская и американская стороны считают, что единственно правильным и эффективным путем для обеспечения кардинального решения всех аспектов ближневосточной проблемы в комплексе являются переговоры в рамках специально созванной для этих целей Женевской мирной конференции…», уже вскоре новый американский президент Дж. Картер фактически положил указанную декларацию под сукно.
Отодвигая, таким образом, в сторону внешнеполитически ослабевший СССР и возводя США в ранг главного арбитра по урегулированию арабо‑израильского конфликта, Картер благословил в ноябре 1977 года визит Садата в Израиль, а осенью 1978 года организовал в своей загородной резиденции Кэмп‑Дэвиде его переговоры с премьер‑министром Израиля М. Бегином, увенчавшиеся, как известно, подписанием 26 марта 1979 года в Вашингтоне израильско‑египетского мирного договора, получившего название «Мир в обмен на землю». Согласно этому договору, Израиль возвращал Египту Синайский полуостров и вроде бы соглашался учитывать «законные права палестинского народа», предоставив ему автономию на контролируемых территориях, а Египет, со своей стороны, признавал право Израиля на существование.
Добившись реализации своего заветного амбициозного желания, Садат, однако, недолго нежился в лучах мировой славы. Следование политике больших качелей дорого ему обошлось. Арабские радикалы сочли Садата предателем и осенью 1981 года жестоко расправились с ним, организовав покушение во время военного парада в Каире.
