Черная меланхолия боевого офицера
Илона ЛУРЬЕ
Истории из иерусалимского дома престарелых
Прежде чем рассказать еще об одном моем подопечном, я хочу напомнить, что изменяю имена и детали так, стремясь сохранить прайвеси персонажей своих зарисовок, чтобы никого нельзя было узнать. Итак…
… Самый сложный момент в нашей работе — в очередной раз столкнуться с невозможностью помочь, осознать беспомощность попыток и смириться с тем, что зачастую болезнь сильнее нас. Мы приходим в отделения радовать стариков, мы их занимаем и развлекаем, вот и все. Вот и все…
Месяца полтора назад к нам переехал жить Цахи. Первая несправедливость: он вовсе не старик, он совсем еще молодой человек, ему чуть за шестьдесят. По нынешним меркам — средний возраст.
История Цахи грустная и жестокая. Красавец-офицер, боевой, из элитного подразделения, умница, гордость своей семьи и цвет нашей армии, переживает по определенным причинам страшнейший кризис. Учитывая, где и как он служил, многое можно понять, не зная конкретных фактов.
В какой-то момент он увольняется со службы, оставляет молодую жену (детей в браке еще не случилось) и переезжает жить к родителям, где погружается в депрессию. И с той же силой, с которой раньше служил, учился, воевал, работал — не позволяет семье никак вмешаться и помочь. Настолько однозначно и резко, что семья сдается, опасаясь худшего.
Очень много лет живет у родителей, общается только с ними, с младшим братом и младшей же сестрой, и на этом все. Становится очень худым и слабым, но вполне себе существует, ведет себя тихо и разумно, хотя и странно. Родные видят, что Цахи сошел с ума, но поскольку относительно спокоен, целыми днями просиживая у себя в комнате или на балконе, то никто не вмешивается. Любые попытки отвести его к врачу вызывают резкое неприятие и еще большее замыкание в себе. Так проходит более тридцати лет.
Отца уже несколько лет нет, маме под девяносто, сестра и брат навещают, племянники тоже изредка заходят. Мамина помощница за отдельную плату обустраивает его быт. И вдруг у Цахи случается удар — кровоизлияние в мозг. Откачали-спасли. Паралич левой части тела, инвалидное кресло, отделение реабилитации. И, наконец, психиатрическая проверка с неприятным и ожидаемым диагнозом. В конце концов сестра, брат и старенькая мама определяют Цахи к нам в отделение.
С одной стороны Цахи совершенно адекватен — он все понимает, у него нормальная речь, он совершенно обычный человек. С другой стороны — скорбь и мучения, характерные для шизофрении, дичайшая подозрительность и страшная, черная меланхолия — депрессия.
Когда прошла первая неделя, я стала потихоньку приближаться к Цахи — то принесу журнал, он любит все, что связано с природой, географией, военной историей, то книгу какую положу на его стол, то спрошу что-нибудь. Отвечает односложно, от всего отказывается. Самое печальное — не любит музыку, никакую, не реагирует на нее практически. Радуется, когда приходит его мама, но очень ее стесняется. Мы всячески показываем ему, что понимаем, что мама очень пожилая, что все в порядке, но видим, как ему неловко.
Брат и сестра приходят в основном по вечерам… Возят Цахи гулять. Мы определили его за очень подходящий стол — к Леве, Дэйвиду и Эфраиму. Старики тепло приняли Цахи. Лева выспросил у меня его историю и посоветовал «не донимать предложениями о досуге, а подобрать серьезное занятие». Эфраим , когда пьет сок, приветственно поднимает стакан в сторону Цахи и говорит «Лехаим!», Дэйвид показывает ему свои рисунки и передает газету.
Цахи поначалу относился к старикам настороженно, теперь привык. Однажды я увидела, что он тихонько плачет. Лева сделал мне знак, мол, все нормально.
И только сегодня, когда я сказала, что приближается годовщина начала войны Судного дня, и что мы об этом поговорим, Цахи отнял руку от лица, выпрямился в кресле и даже посмотрел на меня. Думаю, предложить ему позже один из документальных фильмов, пусть посмотрит вместе с еще несколькими нашими любителями военной истории.
В случае с Цахи мы работает по схеме — шаг вперед, два шага назад.
Какая у меня цель? Чего бы я хотела добиться в таком печальном и запущенном случае? Пока сама не знаю. Плыву по течению. Если удастся создать для Цахи чуть более приятную и подходящую атмосферу — уже дело. Знаете, мы в наше время часто говорим о качестве жизни. Я бы даже сказала, мы избалованы этим самым качеством. А есть люди, для которых это не «еще более комфортно и приятно», а чуть поменьше боли. Мне бы хотелось, чтобы в результате наших осторожных стараний Цахи стало немножко менее больно.
