Из цикла «Авторы Победы: последние страницы войны»
В рамках совместного с Научно-просветительным центром «Холокост» проекта «Авторы Победы: последние страницы войны» мы продолжаем публикацию писем и дневников последних недель Великой Отечественной. Большинство из публикуемых документов было передано в Архив Центра «Холокост» из семейных архивов граждан постсоветских республик, Израиля и США. В изданных Центром пяти сборниках «Сохрани мои письма…» в 2007–2019 годах было опубликовано свыше 1500 писем и 1000 фотографий, около 30 дневников — в том числе присланных из Иерусалима, Тель-Авива, Хадеры, Реховота и Ашдода. Просим наших читателей направлять в Центр «Холокост» оригиналы и электронные копии своих семейных реликвий по адресам: [email protected] или [email protected]
Публикацию подготовили сотрудники Центра «Холокост» Илья Альтман и Роман Жигун
ПЕРВОМАЙ 1945 ГОДА
Первое мая 1945 года было удивительным, солнечным, тёплым. Все жили надеждой, что в этот день будет взят Берлин. На Красной площади в Москве состоялся военный парад. Враг ожесточенно сопротивлялся, но участь Берлина была решена.
Немецкое командование вместо безоговорочной капитуляции предприняло безуспешную попытку заключить перемирие. Советские войска продолжили штурм Берлина. За день было занято 90 городских кварталов, город Бранденбург, очищен от вражеских войск Рейхстаг, состоялся последний бой за Имперскую канцелярию.
Летчики 2-й воздушной армии генерал-полковника Степана Красовского сбросили на столицу Германии два красных полотнища с надписями «Победа» и «Да здравствует 1 мая!».
Вечером в Москве, в столицах союзных республик, а также Ленинграде, Сталинграде, Севастополе и Одессе прогремел праздничный салют в честь войск 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 4-го Украинского фронтов, а также первых в истории войны Городов-героев. Москва ликовала!
Не о таком финале мечтал шеф нацистской пропаганды Йозеф Геббельс, который, отравив синильной кислотой шестерых своих детей, вместе с женой Магдой кончает жизнь самоубийством.
«БЕРЛИН РАСПЯТ. РАСПЯТ СТРАШНО»
Уроженец Смоленской области капитан Эфраим Исаакович Генкин (1919–1953), чью дневниковую запись от 21 апреля мы уже публиковали, пишет 1 мая коротко, но очень эмоционально:
«гор. Берлин.
Я в центре города Берлина. Больше всего мне хотелось бы сейчас… удивляться! Не могу — разучился.
Берлин распят. Распят, как и Пруссия, Померания, Силезия, как вся Германия, где только успел ступить русский сапог.
Красивые слова не пишутся. Всё пьяно. Всё и все. Ведь сегодня 1-е мая! Первое мая в Берлине! И флаги, флаги, флаги. Флаги на Берлинерштрассе, на Унтер ден Линден, на Рейхстаге. Везде. Белые флаги. Там, где есть хоть 1 душа немецкого происхождения — вывешивается белый флаг. Это — символ сдачи. В Берлине несколько миллионов мирных жителей. Живут они в руинах. В Берлине голод.
Берлин распят. Распят страшно. Даже писать об этом не могу.
Бой гремит. Вот он — за вторым домом. Лирика горит. Дым чёрный, смрадный. 1-е мая в Берлине». («Сохрани мои письма…». Вып. 1. М., 2007.)
«У МЕНЯ ЕСТЬ ТВОЙ ФОТОСНИМОК ЗА МОЛЬБЕРТОМ»
Иосиф Давыдович Чудновский (1921–2011). Родился на Украине в городе Ромны. Учился живописи. В ряды Красной Армии призван в июле 1941 года, в мае 1942-го зачислен стрелком в 73-й, затем 181-й запасной стрелковый полк. Его мать и сестра в 1942 году были расстреляны в оккупации на Ставрополье. С марта 1944-го по январь 1946 года Иосиф Давыдович служил художником при Доме Красной Армии 1-го Белорусского фронта. Младший сержант, награждён боевыми медалями. После демобилизации поступил в Московский государственный художественный институт имени В. И. Сурикова, после окончания которого работал художником в Комбинате живописного искусства в Москве.
1 мая 1945 года Иосиф получил письмо от брата Дмитрия Чудновского (1909–1993), который в это время находился в Калинине (Твери) на партийной работе:
«Иося, получил твоё письмо от 21 января. За рисунок, а главное, за твоё фото очень благодарен. Вон, какой ты! А я всё тебя представлял таким, каким видел в последний раз в Днепропетровске в 1939 г., когда ты был ещё "маленьким", у меня, кстати, есть твой фотоснимок тех лет, где ты снят за мольбертом, и я им дорожу. А теперь, ты, брат, у меня зрелый мужик, да ещё солдат, и фронтовую жизнь познал лучше моего, так что в этом смысле я отстал от тебя. <…>
Йося, взаимно поздравляю тебя с изумительными победами вашего фронта/ Чувствую, что тебе суждено побывать в Берлине, ведь надо же зафиксировать на полотне руины фашистского логова для потомства.
Напиши Кентари, есть ли у вас такая цель писать с натуры по горячим следам наступления, как это было в Белоруссии, как ты писал.
Жду дальнейших подробных писем. Крепко жму руку. Митя». («Сохрани мои письма…». Вып. 3. М., 2013. С. 260–261.)
«ОНИ ЕЩЁ СОПРОТИВЛЯЮТСЯ»
Зиновий Маркович Шейнин (1923–2013) родился в городе Почеп Брянской области. На фронте с октября 1941 года — после окончания военного училища связи в Орджоникидзе. Участвовал в первом освобождении Ростова-на-Дону, воевал на Северо-Западном, Брянском, 1-м Украинском фронтах, был дважды ранен и дважды контужен. Закончил войну под Берлином в составе 17-й Киевско-Житомирской артиллерийской дивизии 7-го артиллерийского корпуса в звании младшего лейтенанта. После войны Зиновий Маркович работал в родном городе учителем. Умер 9 мая 2013 года в день 68-й годовщины Победы.
Письмо родителям и сестре Зиновий пишет из Берлина:
«Район Берлина.
Дорогие родные!
Поздравляю вас с днём первого мая и с водружением знамени Победы над Берлином!
Дорогие родные! Трудно описать испытываемые чувства, после таких испытаний, да и зачем т. к. вам всё известно.
Мы ещё воюем, они ещё сопротивляются (эсесовцы), но тщетно.
Я вам последние письма писал до прорыва на реке Нейсе, за это время многое изменилось в деле окончательного разгрома врага. Мы форсировали Шпрее и 26 апр. вышли на р. Эльба. Где и встретились с нашими союзниками и друзьями 1 Ук[раинского] ф[ронта], встреча была очень тёплая, плоховато только, что английского языка не знает почти никто, правда, они немецкий знают относительно и кой-что могли поговорить. Вот здесь бы сестрица нужна была б. Если вы читаете приказы т. Сталина, то мы 2 раза отмечались при прорыве на Нейсе и Виттенберге, артиллеристы генерала Волкенштейна. А сейчас нахожусь в р-не Берлина, города убийц и матёрого фашизма. Вчера было водружено знамя Победы над Рейхстагом. В предыдущем письме, я вам писал, что надеюсь, пока письмо дойдёт до вас, мы встретимся с союзниками, а теперь я надеюсь, что пока это письмо дойдёт до вас, мир свободолюбивых народов восторжествует об окончательной Победе. Дорогие родные! Вы все беспокоитесь за письма, но я думаю, что вы получили мои письма и успокоились, писать нет времени. Не так воюем последнее время, как находимся всё время на колёсах в движении. Здоровье моё в настоящее время хорошее. На своём пути чего только не встречал. Очень много русских освобождённых. И с других стран. Да! А в отношении немцев могу сказать, что эти немцы, кто видит эту войну с Россией, воевать не станут и закажут впредь.
От вас я также давно не имел писем, последнее от 1/IV – 45 г. <…>
Пишите подробней о себе, о здоровье и жизни. На том кончу, желаю здоровья и счастья. Целую вас, ваш сын и брат». («Сохрани мои письма…». Вып. 2. М., 2010. С. 282–284.)
И если бойцы Красной Армии с нетерпением ждали Победу, то у немцев ещё тлела надежда на реванш. Неизвестный германский офицер записал в своем дневнике:
«1 мая 1945 года.
В битве за столицу возникает тревожное затишье. Мы занимаем позиции на внутреннем кольце обороны. Приходит приказ приготовиться к прорыву. Может быть, мы прорвёмся этой ночью. Мы слышим пьяные песни советских солдат, доносящиеся с той стороны. Они празднуют 1 мая и свою близкую победу. Алкоголь делает их шумными, но от него они крепче заснут. Ну что же, на прощание мы их хорошенько проучим». (Gosztony P. Der Kampf um Berlin 1945, in Augenzeugenberichten. Dusseldorf, 1970.)
2 МАЯ 1945 ГОДА
«Как стальная паутина
Протянулась сеть Берлина
Между двух змеистых рек.
Но узор её паучий
Наш народный меч могучий
Точно молния рассек.
В это грозный час расплаты
Прокатился майский гром
Торжествующим раскатом
Над разбойничьим гнездом»
(Самуил Маршак. «Правда», 2.05.1945)
«МОЛИТЕ БОГА, ЧТОБ Я ОСТАЛСЯ ЖИВ»
Второго мая 1945 года завершилась Берлинская стратегическая наступательная операция. Гарнизон во главе с последним комендантом Берлина Гельмутом Вейдлингом сложил оружие в 15 часов 00 минут.
Андрей Савельевич Ермаков, 34-летний уроженец Орловщины, в тот день точно не думал о секундах свысока. В своём письме жене он указывал не только дату, но и точное время. Ефрейтор 438-го стрелкового полка 129-й стрелковой дивизии, он пережил почти два года нацистской оккупации — и ещё столько же потом провёл на фронте. Не из робкого десятка, награждён медалью «За отвагу», в представлении было написано: «первым поднявшись в атаку и увлекая за собой бойцов, уничтожил 2 вражеских солдат и 7 взял в плен». Но когда до окончания войны оставались последние мгновения, идти в атаку было по-особенному страшно. Последний бой — он трудный самый.
«Настенька, сейчас и мне потруднело воевать, три раза был в наступлении. Сейчас [я] командир отделения, звание — ефрейтор. Пишу из Берлина 2 мая в 11 минут девятого. Не знаю, как я вернусь из него.
До свидания, Настенька и дорогие мои детки. Иду в наступление. Молите бога, чтоб я остался жив.
Настенька, землянку не придумаешь сделать, покупай у Тихона Семёновича, думаю, что он за пудом хлеба не позарится, как для наших сирот, так и для меня. Смотри, Настенька, неужели некому подмогнуть тебе в твоей думе? Неужели, Настенька, народ стал как зверь? Я думаю, к любому человеку [можно] подойти с любым вопросом».
Четвёртого мая 129-я Орловская дивизия в ходе боёв южнее и юго-западнее Берлина выйдет к Эльбе в районе города Бург. В тот день Андрей Ермаков допишет на ещё не отправленном письме:
«Жди с победой домой, Настенка и детки, пока жив остался».
«ЗА ЭТИ ЧЕТЫРЕ ГОДА МЫ НАУЧИЛИСЬ КОЕ-ЧЕМУ»
Второго мая сводка Советского информбюро впервые сообщила о самоубийстве Гитлера. Для Исаака Моисеевича Рабиновича (1911–1977) эта новость имела особое значение. Он родился в городе Краслава в Латвии. На пятый день войны ему пришлось бежать с беременной женой из Риги, оставшиеся в оккупации родители и младший брат были убиты. Исаак Рабинович в сентябре 1941 года ушел добровольцем в 201-ю Латышскую стрелковую дивизию. В марте 1942-го был ранен. После излечения служил на разных фронтах, был награждён орденом Красной Звезды. В документах отмечено, что старший техник-лейтенант Рабинович смог организовать освоение трофейной рентгенологической техники, захваченной в Румынии и Венгрии. Он ежедневно видел последствия войны на рентгеновских снимках и был искренне рад смерти её главного зачинщика.
«2 мая 1945 г.
Моя дорогая Дорик!
Итак, война при последнем издыхании. Собака пристрелена. Теперь я должен извиниться перед всей собачьей породой за сравнения. Сегодня я всё ещё „на взводе“, и это даёт мне возможность оторваться от очередных дел и взглянуть чуть вперёд. Я уже набрался нахальства и напрямик сегодня задал вопрос шефу, а что же дальше? Намерен ли он меня отпустить. Нет, не намерен. Наоборот, хочет оставить; только не знает, как это произойдёт. Считает, что в ВМА [Военно-медицинской академии] или около найдётся место для меня. Увы, он считает меня большим специалистом и не верит, что я учитель, а не конструктор. Однако что-то вроде сотрудника пограничной области между медициной и физикой из меня может получиться.
Настроение у всех чемоданное. Пройдёт месяц, два, но ясно, что такие кадры, которые нужны для боевых операций, а не для оккупационной армии, вряд ли будут здесь долго держать. <…>
Моя Дорочка! Если подумать, что война заканчивается, то можно впасть в какой-то восторженный транс. Мы ещё не отдаем себе отчёта в том, что произошло. Только через неделю или две мы поймём, что́ произошло, и перестроимся на совершенно неизведанный манер работы. Если подумать хотя бы с точки зрения моей профессии: прекратится поток битых черепов и переломленных бёдер! Мне не надо будет больше шнырять в своей машине на „пожары“ и не надо будет рассматривать эти битые черепа как нормальное явление природы, как материал для обработки. Мои рентгенотехники не должны будут работать на грани своих физических возможностей. Нет, моя Дорик, нет возможности перечислить, чего не надо будет делать. А что надо будет. Пока я не знаю, но спокоен, что мы очень быстро охватили новую ситуацию. Будь уверена. За эти четыре года, мы научились кое-чему. Подкование блохи, прохождение через игольные ушки и замочные скважины — это обыденные занятия. Имеется основание гордиться, ужасно гордиться состоянием в рядах Красной Армии. Крепко целую. Твой муж Исаак».
(«Сохрани мои письма…». Вып. 3. М., 2013. С. 126.)
После войны Исаак Рабинович преподавал математику и астрономию в Латвийском государственном университете. Он стал доцентом, известным популяризатором математических и астрономических знаний. Тяга к точному расчёту была у него, пожалуй, в крови — ведь его двоюродным братом был великий шахматист Михаил Ботвинник. Его двоюродный племянник — всемирно известный математик Борис Громов. Сын Владимир, родившийся уже в эвакуации в Кировской области в ноябре 1941-го стал программистом.
