Мы просим у мертвых прощения за то, что оставили их

Главы из документальной повести "Еврейский квартал"

Виктор ШВАРЦ, Прага

СПИСОК УИНТОНА

Время, то быстро, то медленно текущее, как вода во Влтаве, помнит и о других малышах. Если прийти на пражский Главный вокзал и пройти по указателю к первой платформе, можно увидеть небольшую, в человеческий рост, скульптурную группу: невысокий человек в очках держит на правой руке маленького мальчика в вязаной шапочке, заснувшего у него на плече, а рядом стоит девочка чуть постарше. Старый, опоясанный металлическими полосами, чемодан, явно указывает на то, что мужчина и дети собрались в далекий путь. Нет, они не всматриваются вдаль в ожидании поезда, как это свойственно многим путешественникам, мечтающим быстрее уехать в дальние края навстречу новым впечатлениям.

Изможденные лица детей словно свидетельствуют, что они очень устали, а на лице сопровождающего их взрослого отражается понимание этой усталости и надежда на то, что тот дальний путь, который они проделали, чтобы попасть на ожидаемый поезд, когда-нибудь закончится.

Эту историю узнали только спустя 43 года после войны. Ее главный герой молчал о произошедшем, и только случайно о нем узнал мир. Звали этого человека Николас Уинтон…

Закачивался 1938 год… 29-летний банковский служащий из Англии Ники Уинтон собирался провести рождественские каникулы вместе со своим школьным приятелем Мартином Блейком. Они хотели поехать в Швейцарские Альпы, чтобы вдоволь покататься на лыжах, насладиться теплыми лучами горного солнышка, а может быть, и познакомиться с какими-нибудь очаровательными девушками, что приезжали сюда из многих стран Европы.

Ники уже складывал вещи, когда вечером 23 декабря у него дома раздался телефонный звонок.

Звонил Мартин.

– Ники, дорогой, – по обыкновению, затараторил он. – Все отменяется, мне надо срочно вылетать в Прагу… Не могу сейчас долго говорить по телефону, но необходима твоя помощь. Жду тебя в гостинице "Шрубек". Приезжай, умоляю! Когда расскажу все подробности, ты поймешь, что это действительно очень важно.

Дружба есть дружба. И уже через два дня Винтон был в Праге.

С приятелем они встретились в баре гостиницы, и тот за кружкой пива обстоятельно поведал ему о событиях, которые привели его сюда и потребовали срочного вызова друга. Речь шла о работе Британского комитета по делам беженцев, куда входил Мартин. Этот комитет был создан для того, чтобы помогать людям, которым угрожала смерть в оказавшейся оккупированной Чехословакии.

Созданию Комитета предшествовала череда чрезвычайных событий. В конце сентября было заключено так называемое "Мюнхенское соглашение", которое наряду с Гитлером подписали премьер-министры Англии, Франции и Италии. Политика "умиротворения фюрера", заявившего, что если он не получит Судетскую область Чехословакии, то объявит войну за "освобождение" немцев, проживающих на этой территории, привела к тому, что после подписания соглашения из Судет началось массовое бегство. Бежали чехи, евреи и судетские немцы-антифашисты. А вместе с ними люди из "старого Рейха" Германии и аннексированной в марте 1938 года Австрии, нашедшие убежище от нацистских преследователей в Судетах. 160 тысяч человек устремились в большие города – Прагу и Брно.

Читайте в тему:

Сила и бессилие Голема

Столица не справлялась с наплывом беженцев. И тогда британские благотворительные организации разбили вокруг Праги специальные лагеря, где были установлены походные кухни, пункты раздачи теплой одежды. Правительство Чемберлена, пытаясь хоть как-то смягчить последствия Мюнхенского соглашения, выделило средства на расселение беженцев в самой Чехии. Часть этих средств передали и британскому комитету. Но его сотрудники понимали, что печальная судьба захваченных Гитлером территорий ждет и саму Чехословакию. Выход был один: помочь беженцам эмигрировать – получить английскую транзитную визу, позволяющую временно находиться в Великобритании, пока не минует опасность.

А тем временем события, рожденные злой волей Гитлера, нарастали. В ночь с 9 на 10 ноября 1938 года нацисты в Германии и Австрии сожгли 267 синагог, убили 91 человека и арестовали 25 тысяч евреев.

О, они прекрасно знали, что творили: пора было покончить с "еврейским засилием" в Германии, а заодно пополнить казну фюрера за счет разворованных у евреев ценностей и отнятых денег. Да и каждому громиле было неплохо поживиться за счет "проклятых иудеев"…

Эта ночь, вошедшая в историю под названием "Хрустальная" или "Ночь разбитых витрин", знаменовала начало Холокоста. Вскоре лидеры еврейской общины в Британии обратились к Чемберлену с просьбой принять в страну хотя бы пять тысяч еврейских детей из Австрии и Германии… И получили разрешение ввезти в страну на временное проживание, но "без родителей" (!), неограниченное число детей не старше семнадцати лет. При одном условии: за каждого ребенка будет внесено 50 фунтов стерлингов, чтобы покрыть "транспортные расходы" на въезд в Англию.

Сформированное в Британии "Движение по спасению детей Германии", в котором объединились еврейские, христианские, светские группы и организации, заверило правительство, что гаранты внесут залог. К собственным гражданам английское правительство обратилось с просьбой помочь принять на воспитание детей-беженцев. За короткое время было собрано 200 тысяч фунтов стерлингов, 500 семей выразили готовность дать детям кров.

Первый "киндертранспорт" отправили из Германии в Британию 1 декабря 1938 г. В поезде было 200 детей из еврейского дома сирот в Берлине, разграбленного и разрушенного в Хрустальную ночь.

Но эта ночь была только предвестником будущего ужаса войны: не прошло и несколько месяцев, как немцы оккупировали Чехословакию. Теперь уже требовалась срочная помощь еврейским детям, оказавшимся в захваченной стране. Тут-то история и потребовала действий от Николаса Уинтона…

В Праге 29-летний Никки в одиночку делал то, что делала в Англии большая организация. Прежде всего он составил список детей. Первыми были сироты: родители арестованы, пропали без вести, отправлены в лагеря, скрываются. Параллельно – начал искать возможность вывезти детей из Чехословакии.

Рождественские каникулы кончились, но Лондонская фондовая биржа, где служил Николас, продлила их еще на десять дней. Уинтон вернулся в Лондон 16 января 1939 года. В его списке было около двух тысяч имен. Он обратился за помощью к "Движению", спасавшему детей из Германии и Австрии, но ему отказали.

И тогда Уинтон решил действовать самостоятельно.

Он заказал несколько пачек типографских бланков, на которых напечатал: "Британский комитет помощи беженцам, детская секция", и поставил адрес своего отеля в Праге, где обычно останавливался. На этих бланках Уинтон рассылал запросы в школы-пансионаты, общежития-коммуны, во все известные благотворительные организации всех конфессий Англии. Откликались быстро, хотя не всегда разумно: христиане упрекали его, что он рвет семейные узы, раздавая братьев и сестер в разные семьи, ортодоксальные раввины выговаривали, что он отдает еврейских детей в христианские семьи. Уинтон отвечал всем: "Я – человек не религиозный, и мне все равно, еврейских ли, коммунистических, католических или еще каких детей я вызволяю из опасности и в чьи спасающие руки передаю. Возможно, я делаю то, что с религиозной точки зрения выглядит не так, но зато дети живы! А что лучше – мертвый, но еврей, или живой еврей, но прозелит?".

И детей забирали… В частные школы-пансионаты, в сельхозкоммуны, в семьи. Менее чем за пять месяцев из Чехии в Британию прибыло 669 "уинтоновских" детей.

Первый поезд с 20 детьми вышел из Праги 14 марта 1939 года, когда страна была еще независимой. На следующий день нацисты объявили Чехословакию протекторатом Третьего рейха и вошли в Прагу, но отправку "киндертранспортов" пока не запрещали. Никки спешно организовывал состав за составом… Семь поездов с детьми в отведенных им вагонах ехали по Чехии, Германии, Голландии, потом – паромом через Ла-Манш до английского порта Хэридж, а оттуда – снова поездом в Лондон до станции Ливерпуль-Стрит. У каждого малыша на шее была большая бирка с номером и указанием места назначения.

"На Ливерпульском вокзале в Лондоне я сам встречал каждый поезд из Праги, – расскажет позже Николас. – В Британии тогда все было довольно хаотично; то, чем я занимался, больше походило на деловое предприятие. Нужно было вызволить ребенка – и одновременно найти семью, согласную его принять, а затем сопроводить "приемыша" к новому месту жительства".

Если Николас был занят на службе, детей встречала его мама – Барбара Уинтон. Она поддерживала связь с детьми, навещала их, утешала…

Уинтон с горечью говорил, что его работа закончилась в день, когда началась война. 1 сентября 1939 года с Главного вокзала должен был отправиться поезд с самой большой группой детей. Но он не ушел…

"Последний поезд, который не удалось отправить, мне особенно памятен. Нам удалось собрать 250 еврейских детей на вокзале в Праге. Все было готово для отправки в Англию. Но главное: у нас были адреса 250 английских семей, гарантировавших, что примут этих детей. Однако вывезти их не получилось, нацисты запретили отход состава. Мы так ничего и не узнали судьбе ребятишек. Скорее всего, они все погибли"…

Вскоре началась война и для Англии, и Николас ушел на фронт. Всю войну он прослужил летчиком Королевского военно-воздушного флота. И вернулся живой, удостоенный воинских наград.

Дальше была долгая мирная жизнь. Николас работал, женился, у него родился сын. Полвека спустя лет Уинтон решил привести в порядок свои бумаги… И наткнулся на потертый портфель, где были листы с детскими фото, письма от частных лиц и организаций, иммиграционные формуляры, адреса родителей, и тех, кто брал детей в "воспитанники". Он хотел выбросить портфель, но жена, пережившая оккупацию Дании, возразила: "Как можно, это ведь людские жизни?!".

Весной 1988 супруги Уинтон встретились с историком Элизабет Максвелл, и показали ей бумаги. Элизабет много труда вложила в то, чтобы Британия знала о Катастрофе. И она решила, что подвиг Уинтона должен стать достоянием общественности. Готовя статью и телевизионную передачу о Николасе, Элизабет отправила по довоенным адресам из "уинтоновского" списка письма с просьбой рассказать о последующей судьбе малышей. И получила 150 ответов, 60 – от самих спасенных детей!

В феврале 1988 года Англия впервые увидела и услышала Уинтона. В телестудию пришли трое его "чешских детей". С одним из них Уинтон приветливо раскланялся: оказывается, они многие годы работали вместе, но не знали ничего друг о друге. В конце программы ведущая зачитала "список Уинтона" – 669 имен – и просила отозваться тех, кто был в этом списке.

Студию засыпали звонками и письмами. Дети из "пражского киндертранспорта", которые уже давно стали взрослыми, писали, что наконец-то узнали ответ на вопрос, томивший их всю жизнь: как мы оказались здесь, кто нас спас? И добавляли, что и они сами, и их дети, и дети их детей в неоплатном долгу перед мистером Уинтоном.

Некоторые из "детей Никки" постарше выросли в Англии, в еврейской или чехословацкой сельскохозяйственных коммунах. Время от времени они посещали летнюю школу, организованную чехословацким правительством в изгнании, которое находилось в Великобритании. Многие из них сдружились, и даже, разъехавшись после войны по разным странам, поддерживали связь. Другие, как правило из младших, взятых на воспитание в семьи, даже и не подозревали, что есть земляки с такою же судьбой, как их собственная.

Летом 1989 года в Оксфорде состоялась международная конференция о влиянии Катастрофы европейского еврейства на современный мир. Гостями конференции были те, кто пережил эту трагедию. Там впервые собрались и "дети Никки". Они приехали не только из разных городов Англии, но из многих стран мира – Австрии и Австралии, Израиля и Южной Африки, Канады, Новой Зеландии и США, Венгрии, Чехии и Словакии, – более 200 человек. Среди них – известные ученые, писатели, журналисты, военные…

За спасение детей Николасу воздали честь во многих странах, где живут "его" питомцы, но прежде всего – в Чехии и Англии. В 2002 году королева Великобритании Елизавета II посвятила его в рыцари. В 1998 году Чехия вручила ему высшую награду республики – орден Масарика и Крест 1-й степени за доблесть и отвагу.

Сэр Уинтон прожил 106 лет – наверное, сам Господь продлил ему жизнь за то, что он сделал. А к его столетию Чехия приготовила необычный подарок – от Пражского вокзала отошел "поезд Уинтона", составленный из довоенных вагонов и паровоза, который прошел тем же путем, что и в 1938-1939 гг. Четыре долгих, счастливых и горьких дня, шел этот поезд жизни. В нем ехали "дети Никки" и их потомки. Перед отходом поезда на первой платформе вокзала и был открыт памятник Николасу Уинтону. Второй памятник – группа из пяти детей с чемоданами, на одном из которых лежит скрипка, поставили на Ливерпульском вокзале Лондона…

И еще один факт: сегодня "семья Никки", как называют себя спасенные и их потомки, насчитывает более 5700 человек…

ЗАВТРАК ДЛЯ ПАЛАЧЕЙ

И тут, рассказывая о еврейском квартале, наверное, нужно задаться основным вопросом, который взволновал меня сразу же, как только я впервые побывал здесь. Как получилось, что нацисты, провозгласившие одной из главных целей своей внутренней и внешней политики "окончательное решение еврейского вопроса", сгубившие за годы Холокоста (ведь и само это слово означает "всесожжение") 6 миллионов евреев, разрушившие в оккупированных городах и местечках сотни синагог, бросившие в пламя костров миллионы иудейских святынь, оставили в полной сохранности еврейский квартал в Праге?

Понадобился год поисков, изучение архивных документов, встреч с сотрудниками Музея еврейского квартала, чтобы ответить на этот, волновавший меня вопрос.

Гитлеровская пропаганда часто использовала эвфемизмы, чтобы скрыть истинную суть своих преступлений. Потому и план уничтожения евреев Европы и Советского Союза она называла "окончательным решением еврейского вопроса". Общеизвестно, что инициатором этой человеконенавистнической доктрины стал Гитлер. Еще в книге "Моя борьба", первый том которой был издан в 1925 году, он открыто сожалел, что накануне и в годы Первой мировой войны "не удалось отравить газом 12-15 тысяч этих еврейских предателей народа". Его "минута славы" наступит позже, когда лагеря смерти заработают на полную мощь и в их газовых камерах погибнут не тысячи – миллионы детей, мужчин и женщин, стариков и старух. Вина их заключалась только в том, что они были евреями…

Гитлер, в частности, писал:

"Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство какого-то ни было сорта, и прежде всего в области культурной жизни народов, в которой не был бы замешан по крайней мере один еврей? Как в любом гнойнике найдешь червя или личинку его, так в любой грязной истории непременно натолкнешься на еврейчика… Это чума, чума, настоящая духовная чума, хуже той черной смерти, которой когда-то пугали народ…"

В этой цитате, думается, не случайно упоминает о "культурной жизни"… Похоже, что патологический антисемитизм будущего фюрера развился, в частности, из его комплекса неполноценности. Еще в 13 лет он окончательно решил для себя, что будет художником. Через пять лет, приехав в Вену, Адольф Шикльгрубер пытался поступить в художественную школу, но провалил экзамены. Спустя время последовала вторая попытка поступления – уже в Венскую художественную академию, и снова провал: он не прошел и первый тур… Мог ли он не знать, что в Академии училось немало студентов-евреев, ставших впоследствии замечательными художниками?! Не случайно многие сотоварищи Гитлера свидетельствуют, что в те годы он постоянно бывал на ножах со всеми и испытывал ненависть ко всему, что его окружало, а биограф "вождя нации" Иоахим Фест допускает, что антисемитизм Гитлера явился сфокусированной формой ненависти, бушевавшей до того впотьмах и нашедшей, наконец, свой объект в евреях. Да уж, лучше бы его приняли в академию!..

Так зарождалась идеология нацизма, ознаменованная "Ночью разбитых витрин" и приведшая в конечном счете к Катастрофе еврейского народа. Что ж, у идей Гитлера было немало преданных проводников, и в первую очередь Геббельс, по части антисемитизма занимавший в нацистской верхушке "почетное" второе место после фюрера. В 1937 году на партийном съезде в Нюрнберге этот министр пропаганды и президент имперской палаты культуры (!), заявит: "Взгляните, вот еврей – враг человечества, разрушитель цивилизации, паразит рода людского, воплощение зла, гнилостная бактерия, демон, приносящий вырождение человечества". Ему вторил глава Германского трудового фронта Роберт Лей: "Необходимо не просто изолировать человечество от еврейского недуга – евреи должны быть истреблены"…

После оккупации Чехословакии республика была превращена в "протекторат Богемия и Моравия", который стал частью Третьего рейха. Практически сразу же начались преследования евреев. Новая власть объявила вне закона все еврейские общественные организации, закрыла все типографии, выпускавшие периодические издания и книги на идише. Евреям запрещалось участвовать в экономической, политической и культурной жизни страны, посещать общие учебные заведения и даже… пользоваться общественным транспортом и телефоном.

О массовых депортациях и казнях евреев в оккупированной Чехословакии речь до поры, до времени не шла – можно сказать, что звучала только прелюдия к "окончательному решению еврейского вопроса". Надежным исполнителем воли фюрера в первую очередь стал Адольф Эйхман. Именно он отвечал в нацистской империи за реализацию доктрины Гитлера: оберштурмбаннфюрер СС возглавлял отдел IV D4 (так называемый "еврейский отдел") Главного управления имперской безопасности. Это по его инициативе 27 июля 1939 года в Праге открылось Отделение действовавшего на территории Германии и Австрии Центрального бюро по еврейской эмиграции: для начала евреев Богемии и Моравии поголовно зарегистрировали в качестве "потенциальных эмигрантов" и заставили заплатить огромный "эмиграционный сбор", что для многих фактически означало конфискацию имущества.

Это Эйхман вел протокол ключевого совещания нацистских бонз, состоявшегося 20 января 1942 года и получившего в историографии название "Ванзейская конференция". Тогда на окраине Берлина, в пригороде Ванзее, по инициативе шефа Главного управления имперской безопасности Рейнхардта Гейдриха собрались на "совещание с последующим завтраком" (!) 15 высокопоставленных чиновников нацистской Германии, чтобы, по сути, решить, как "поставить на поток" уничтожение "врагов нации". Уже из формулировок приглашения было понятно, что заседание будет непродолжительным: тут не обсуждался принципиальный вопрос, уничтожать ли их или нет – речь шла только о способах ускорить этот процесс – "до победного конца". Цифры озвучил Эйхман: по его подсчетам речь шла об 11 миллионах человек в разных странах Европы и Советском Союзе, включая, как было сформулировано им в протоколе, и "европейскую часть Турции". При этом все страны Европы были поделены на части: "А" (Германия и оккупированные страны) и "Б" (союзники Германии и оккупированные ими территории, а также противники и нейтральные страны).

Конференция длилась всего 90 минут: видимо, ее неплохо подготовили. Но именно эти минуты и решили трагическую участь миллионов людей – от младенцев до стариков. В качестве самого эффективного метода уничтожения были выбраны газовые камеры в лагерях смерти, за депортацию в которые отвечал Эйхман.

А потом все пошли завтракать…

С момента описанных выше событий пройдет 15 лет… И в ночь с 31 мая на 1 июня 1962 года Эйхмана повесят в Израиле, тело его сожгут, а пепел развеют в нейтральных водах Средиземного моря. Этому будет предшествовать сложнейшая операция израильской разведки в Аргентине, где после войны под чужим именем жил палач, похищение его, два года в тюрьме и суд, который единственный раз за всю историю еврейского государства вынес приговор о казни через повешение.

А много раньше, 27 мая 1942 года, в Праге смерть найдет другого нациста, от которого впрямую зависела судьба еврейского квартала – его убьют чешские патриоты, прошедшие специальную подготовку в Англии. Речь о главе Главного управления имперской безопасности Рейнхардта Гейдриха, по инициативе которого, как я упоминал, и была созвана Ванзейская конференция. К тому времени главный творец Холокоста, получивший от Генриха Гиммлера самые широкие полномочия, связанные с уничтожением евреев, не только руководил Главным управлением безопасности, но и был "имперским протектором Богемии и Моравии", по сути наместником Гитлера в оккупированной Чехословакии.

К тому времени в Терезине, по соседству со старой военной крепостью, было основано "образцовое гетто", куда отправляли не только евреев Чехословакии, но и других стран Европы: почти 140 тыс. человек. В крепости же была оборудована тюрьма гестапо.

Я не раз бродил по этому городку, наполненному сегодня жизнью, с огоньками красных гераней на окнах невысоких домов, с зелеными лужайками и маленькими кафешками, где за столиками сидели разноязыкие люди, потягивающие пиво… Ничто здесь не напоминает о страшных годах оккупации, разве что указатели: "Музей гетто", "Крематорий"…

"Образцовое гетто" – так называли этот город-застенок нацисты. Сохранились фрагменты документального фильма, снятого в 1944 году по заказу СС, с иезуитским названием "Фюрер дарит евреям город". Этот фильм должен был убедить международный Красный Крест, как хорошо живется евреям в концлагерях. В фильме они сытые, опрятно одетые. Выполняют нетяжелую работу, отдыхают, играют в футбол, занимаются музыкой, живут в уютных домиках… После окончания съемок режиссера и его жену отправят на смерть в Освенцим, как и всех евреев, вынужденных принимать участие в создании этой омерзительной фальшивки. И еще 88 тыс. человек ушли в небытие через трубы крематория в Освенциме. А многие тысячи нашли успокоение здесь – в Терезине, и память о них хранит Национальное кладбище по соседству с городком, где ровные серые плиты с выбитыми на них именами имеют почти одинаковые даты смерти – 1941-й,42-й,43-й,44-й годы… 26 тысяч плит, 26 тысяч имен…

ОСТАЮЩИЕСЯ В ВЕКАХ

Во время оккупации еврейский квартал практически опустел. Но ведь оставались многие его архитектурные сокровища. А еще – хранившиеся в них тысячи уникальных предметов, связанные как с религиозным культом, так и с обыденной жизнью чешских и моравских евреев – все это составляло основу Еврейского музея, которым, по сути, и стал сам квартал.

Коллекцию эту основали еще в 1906 году философ Гуго Либен и глава пражской еврейской общины Августин Штейн, чтобы, прежде всего, сохранить предметы из разрушенных в начале ХХ века синагог и жилых домов Пражского гетто, ритуальных зданий Богемии и Моравии. Штейн и стал первым директором музея. Он, скончавшись 30 августа 1937 года, не доживет до оккупации Праги, но Холокост черным крылом коснется его семьи – жена, три сына и дочь основателя Музея погибнут в нацистских концлагерях…

А судьбу квартала в годы оккупации, как полагают многие историки, решали Гейдрих и Эйхман. Еврейский мир лежал в руинах, так почему бы к ним не прибавить и руины пражского гетто. Но тут в недрах эсесовских структур родился иной план: собрать в одном месте все, что свидетельствовало бы о зловредных, постыдных, чреватых опасностью для человечества делах евреев, чем должно быть доказано, что их необходимо было уничтожить. Всех до одного! И что немцы, взяв на себя эту задачу, оказывают человечеству бесценную услугу.

Австрийский писатель Ф.Торберг, автор повести "Возвращение Голема", так говорил об этой безумной идее: "Прага показалась ему ("рейсхпротектору Богемии и Моравии" – В.Ш.) – и не без основания – особенно подходящей для этого плана. Здесь будут собраны все вещественные доказательства, какие можно найти в занятых немцами землях, и затем будут выставлены на всеобщее обозрение. Все их якобы религиозные книги и свитки, которые в действительности не содержали ничего, кроме ловко замаскированных советов, как следует обманывать ничего не подозревающих иноверцев; вся их утварь и особые сосуды предназначенные для отправления религиозного культа, а в действительности служившие для того, чтобы убивать невинных христианских младенцев и на их крови замешивать тесто для мацы; все их таинственные письмена и документы, подтверждающие всемирную власть евреев, и прочие доказательства, окончательно разоблачающие их злокозненную роль". Речь шла ни более ни менее как о создании "Музея уничтоженного народа" (!).

Решение этой задачи поручили "Бюро попечительства над оставленными евреями собственностью и имуществом", возглавляемому эсэсовцем Карлом Раамом. Была дана команда: все реликвии и ценные предметы, конфискованные у 153 еврейских общин по всей оккупированной Европе, свозить на Центральный склад в Прагу, под который было использовано 11 синагог и десятки опустевших еврейских домов. Любовь к "немецкому порядку" сработала и тут: одна за другой потянулись в Прагу машины, груженные ящиками с бесценными сокровищами.

Нацисты знали: еврейская община много раз обращалась к рейсхпротектору Богемии и Моравии с просьбами сохранить раритетное наследие предков. Что ж, пусть они этим пока и занимаются, ну а посвящать "недочеловеков" в далеко идущие планы гитлеровцев вовсе не обязательно.

Общине было поручено сформировать группу специалистов. Ориентируясь по составленным общиной спискам, гестаповцы буквально согнали их в здание бывшей еврейской школы на Яхимовой улице, где по воле Карла Раама был организован центр работы. В эту группу вошли доживший до горьких времен один из основателей музея доктор Гуго Либен, его коллега философ Иосиф Полак, профессора Тобиаш Якубович и Альфред Энгель, архитектор Франц Думет, знаток иудаики Отто Мюнель и историк искусств Хана Волавкова. Им помогали около сорока технических работников.

А реликвии прибывали: свитки торы с серебряными "коронами" над голубыми и пурпурными бархатными покрывалами и драгоценными наконечниками на массивных деревянных ручках; "короны", увешанные колокольчиками, в большинстве своем похожие на корону рода, в чьих владениях когда-то была построена синагога; богато украшенные серебряные указки, которыми чтецы скользили по строчкам развернутого свитка; искусной работы светильники всевозможной величины; золотые и серебряные кубки, из которых пили вино при освящении субботы, и те, что ставили в начале празднования Песаха для посланца Мессии пророка Илии, если он явится к вечерней трапезе; серебряные и золотые чаши, шкатулки для благовоний и пряностей, кувшины и миски для омовения, бокалы из серебра, стекла и хрусталя, узорные копилки для сбора пожертвования – десятки, сотни тысяч священных реликвий.

Все это надо было принять, разобрать, зарегистрировать, описать и занести в каталог. Наверное, мир не знает больше ни одного случая, когда горстка ученых в нечеловеческих условиях – промерзших синагогах, оставшимся без тепла и воды домах, с крохами еды в полагавшихся скудных пайках и неусыпным надзором гестаповцев, вели кропотливую работу, которую с полным правом можно было бы назвать научным и человеческим подвигом. А ведь над каждым из них и их семьями дамокловым мечом постоянно висела угроза быть отправленным на смерть за любую ничтожную провинность, да и не за провинность вовсе, а просто за то, что они были евреями. Ибо гестапо работало неустанно, составляя списки тех, кто подлежит депортации, и как было знать, нет ли в них твоего имени сегодня, или оно будет внесено завтра…

Эта работа началась в августе 1942 года и продолжалась вплоть до середины 1944 года, когда была завершена консервация книг и текстильных изделий и окончательная перепись поступивших предметов. И тут пришла беда: результаты своих трудов ученые показали на нескольких устроенных ими в синагогах и здании бывшей еврейской школы тематических экспозициях, что буквально взбесило немцев: эти ублюдки еще и хвастаются делом рук своих! Решение последовало молниеносно: всех отправить в лагеря смерти!

Один за другим они уходили туда, откуда не было возврата. Теперь уже никто не скажет, как погибли они – известно лишь то, что спасся только один человек из тех, кто сохранил для нас наследие предков – Хана Волавкова.

В детстве она мечтала стать учительницей, но судьба распорядилась иначе – занялась историей искусств, со временем став одним из крупнейших специалистов Чехословакии в этой области. Все в ее жизни складывалось удачно – вышла замуж за своего коллегу, родился сын. И вот в Прагу вошли немцы. Ее и мужа лишили работы; желтая звезда отныне стала их путеводной звездой. Была ли ее работа в Еврейском музее спасением?

Наверное, она верила в это, но как призрачна оказалась эта надежда.

И все-таки желтая звезда оказалась счастливой звездой для Ханны: она выжила в гетто Терезина, и в мае 1945 года, после окончательного освобождения города советскими войсками, возглавила Музей – нет, не уничтоженного, живущего народа! Тот Музей, для которого так много сделала она и ее погибшие товарищи.

…Чудо произошло: все раритеты, хранившиеся в Праге, остались нетронутыми. Как когда-то легендарный Голем, созданный по слову Его трудами рабби бен Бецалеля, спас еврейский квартал от разгрома, так и через многие века, в ХХ столетии, этот квартал и его бесценные сокровища вновь были спасены. Самой дорогой ценой – ценой жизни тех, кто сберег их для грядущих поколений.

И по сей день многие сотни экспонатов могут видеть те, кто приезжают в Прагу – этот город, полный таинств и загадок. Обязательно побывайте в еврейском квартале, где невидимо и неслышно обитают души тех, чьи имена и деяния хранят легенды и сказания, а еще многие документы, которые свидетельствуют о неисчислимых страданиях народа-стоика, сумевшего, подобно птице Феникс, возродится из пепла нацистских крематориев.

Есть в Иерусалиме музей Яд ва-Шем – израильский национальный мемориал Катастрофы (Холокоста) и Героизма, созданный с целью увековечить память о евреях — жертвах нацизма в 1933-1945 годах и о разрушенных еврейских общинах. Побывавший здесь известный художник Эрнст Уллман, потерявший во время Катастрофы всю семью, сказал:

"Когда я вспоминаю мертвых, мне страшно, что я спасся. Не должно ли во всех нас жить чувство вины? Почему мы были выделены, чтобы получить возможность радоваться небу и солнцу? Разве мы были лучше тех, кто погиб, и потому заслужили избавление от страданий? Можем ли мы, положа руку на сердце, сказать, что достойны этой милости?

Мы просим у мертвых прощения за то, что оставили их. Мы должны помнить об их муках, потому что они могли выпасть и на нашу долю.

Избавление от такой участи накладывает обязательства. Это обязанность сына чтить своих родителей и память о них – этого требует наша любовь. Более того: жить – не есть ли наша священная обязанность, чтобы сохранить пламя, пронести факел, передать свет надежды другим, чтобы он не был уничтожен, чтобы последние вздохи погибших были услышаны и сохранены в сердцах поколений, и не канули бы навечно в небытие?".

Пусть же эта книга станет скромной попыткой отдать дань памяти ушедших…

Прага, 2015-2017 гг.

В тени создателя Голема